Она вздыхала.
Снова вспоминала. Уже того, другого.
Ночи бессонной страсти случались и когда она была с ним. Она стала женщиной. Настоящей. Со стыдом сделав вывод, что измена, раня совесть, одаривает женщину чем-то. Тем, что никогда не узнаешь в замужестве. Другой сам изнемогал от её нетерпения и ненасытности. Купался в её любви, в её страсти. Властвовал над ней. И она, раболепствуя, молила его о новом поцелуе, о новом объятии
Значит ли это, что она стала сильной?
Когда мокрые и счастливые они с сыном возвращались к дому, жители посёлка, посмеиваясь, называли этот чудесный, наполненный неподвижной перламутровой водой пруд канавой, лужей. Они, местные, никогда почему-то не купались здесь. Обсадили пруд ивами, склонившими к воде тонкие и длинные ветви, украсили его плавучим игрушечным домиком с белоснежными наличниками. Пытались ловить здесь рыбу, но к редким и в основном, заезжим пловцам относились ревниво, с иронией.
Вечерело. Когда женщина с мальчиком вошли в местный кинозал, её уже охватило предчувствие разлуки. Как-то отрешённо отвечая на частые вопросы сына, почти не глядя на экран, пыталась запечатлеть в памяти высвеченный голубоватым лучом нежный любимый профиль, такой близкий и такой далёкий.
Разом зажглись лампы, и она поняла, что закончился не только фильм, но и весь этот мимолётный день. И снова заборы, заборы
У ворот мальчика уже ждали.
Его отец. Её бывший.
Чужой, посторонний человек.
Холодно кивнув ей, отец взял сына за руку, повёл в дом.
До свиданья, мама! прощание донеслось как бы издалека.
Из прошлого.
Национальный вопрос
1
Мы мчались по бесконечному зигзагообразному коридору я и моя подруга, Юля. Она, кстати, спешила всюду и постоянно, всегда при этом то опаздывая, то задерживаясь. Спешила и в этот раз, ничего необычного. А вот я за ней едва поспевала медлительная, с широко раскрытыми, вечно удивлёнными глазами.
Я оказалась здесь впервые. Безумно мечтала работать в центральном главном! здании. В любой роли, на любой должности. Ради такого вполне можно было и немного пробежаться.
Юля здесь уже много лет. Не последний человек, хотя и носится по коридорам всё так же. Сердобольно помогает меня пристроить по доброте своей.
Юля, Юля Загнанная какая-то, с печатью тайной, слегка порочной как будто усталости на бледно-розовом кукольном лице. Ещё молодая, но уже с паутинкой тонюсеньких морщин на лбу и вокруг чёрных, навыкате, то нервно или стыдливо блуждающих, то скромно опущенных долу глаз. Словно заранее винилась в чём-то перед любым встречным-поперечным. Словно всем своим видом давала понять: да, грешу, бывает.
Женщина-ребус так её порой называли. Ребус состоял в том, очевидно, что она абсолютно запуталась в своих старых и новых краткосрочных и начавшихся ещё в предыдущей, девической жизни романах. При каждой встрече со мной она с упоением рассказывала о своих сложных любовных связях с выдающимися, занимавшими руководящие посты. Вот-вот, совсем скоро рассказывала она на бегу один мужчина (настоящий мужчина! понимаешь?) сделает ей предложение. Жена у него толстуха, дети двоечники. Для него они не имеют никакого значения, пусть и живут все на одной жилплощади. А влюблён он только в неё, в Юлю. Влюблён страстно. Всеми фибрами души пытаясь не выказать этого внешне. И совсем скоро Вот-вот.
Мы мчались по бесконечным коридорным зигзагам, на ходу открывая двери всех без разбору кабинетов с умопомрачительными табличками: старший редактор, главный режиссёр, верховный координатор. И только одна фраза, одна и та же фраза врывалась вглубь этих вожделенных, прекрасных, таинственных помещений.
Вам человек нужен? Трудолюбивая, русская
До сих пор стоит у меня в ушах голос Юли, немного простуженный, с лёгкой хрипотцой.
Словно боясь обжечься, безумно страшась услышать в ответ короткий приговор, мы поспешно, с грохотом, захлопывали двери, торопясь оставить равнодушные слова отказа там, внутри, в чьей-то ещё не захлопнувшейся гортани.
Трудолюбивая. Но почему «русская»? я шёпотом пихала её в бок. Я же не То есть, в паспорте у меня не
Юля выразительно на меня посмотрела: «Молчи, если хочешь работать здесь».
Надо заметить, что в коридорах мы были не одни. Мимо нас в это же самое время и в том же ускоренном темпе перемещались другие люди. Молнией, вприпрыжку, промелькивали они, деловито хмурясь или бодро улыбаясь, и вслед им с обеих сторон и навстречу слышалось непонятное магическое слово.