Мне это польстило, но и несколько смутило, поскольку прежде всего им следовало бы спросить Сюзан Клейбоун; а когда через минуту я внезапно подняла глаза и встретила взгляд Марка Ротлэнда, то поняла, что за всем этим стоит он и что пригласили меня сюда тоже по его инициативе.
Я задавала вопросы, выслушивала ответы и вскоре обнаружила, что в правлении были две противоположные точки зрения. Потом изложила свою, стараясь говорить как можно спокойнее, хотя всегда была за тех, кто против прогресса, - ведь чем больше машин, тем труднее жульничать.
Хотя Донна Уитерби меня предупреждала, меня просто поразила та вежливая враждебность, которая царила среди членов правления. По-видимому, Марк Ротлэнд выступил против Холбруков и Сэма Уорда, Рекс Ньютон-Смит занимал примиренческую позицию, а остальные старались не встревать.
Как только все закончилось, прозвучал звонок на обед и по лестнице затопали спешащие в столовую. Я решила пойти через типографию, пусть толпа немного рассосется. Почти у самых дверей меня перехватил Терри Холбрук.
- Поздравляю, миссис Тейлор.
- С чем?
- Неужели такой умнице, как вы, нужно объяснять?
- Вам следовало пригласить Сюзан Клейбоун, - сказала я. Это её обидит.
- Так хотели сделать, - ответил Терри. - Но я был решительно против. Я сказал, что у вас ножки лучше.
Я покосилась на него, как оборачиваются на того, кто нарочно наваливается на тебя в автобусе.
- Через год ты станешь главным кассиром, - продолжал он - А ещё через год-страшно представить! Тебе, моя милая, нужны темные очки, чтобы спокойно смотреть на свое блестящее будущее в фирме Ротлэндов.
Мы шли мимо литографических машин, где задержалось несколько рабочих. Теперь я знала почти всех в лицо, а кое-кого и по именам.
- Привет, Джун, - фамильярно бросил Терри одной из девушек. - На той неделе потанцуем?
Джун с другими девушками работала на фальцевочной машине, стеклянная загородка вокруг её высокого стула была сплошь заклеена цветными плакатами с Пэтом Буном, Клифом Ричардом, Элвисом Пресли, Томом Джонсом и Джонни Холидеем.
- Умеешь танцевать? - спросил Терри Холбрук, заметив, на что я смотрю.
- Приходилось, - кивнула я. - Но очень давно.
- Ах, нам так все надоело! - передразнил он. - Том, привет! На кого ставил в субботу?
- Да так, на одну лошадку, - отозвался парень, стирая желтую краску с рук. - Но победил Игл-Стар, поэтому я ничего не взял.
Я вспомнила Игл-Стара. Крупный гнедой жеребец с пятном на морде. Он был в Манчестере, участвовал в ноябрьском стипль - чезе.
Меня привлекали машины, печатающие афиши и плакаты. Краски яркие, каждый цвет наносится отдельно, накладываясь один за другим, пока не заполнится все пространство афиши целиком...
- Интересно? - Терри Холбрук все не отставал. - Это итальянская машина, мы купили её несколько лет назад. "Аурелия". Она работает лучше любой другой.
Думал он совсем о другом и просто пожирал меня взглядом. Цех почти опустел. Видно, платье оказалось недостаточно бесформенным, - подумала я.
- Почему итальянская?
- А почему нет? Нам предложили десять разных вариантов на выбор. Следующая - немецкая. Скоро мы её заменим. Марк и другие директора просто помешались на новой технике... Тебе не скучно?
- Что?.
- Смотреть на машины.
- Нет, почему?
- Как правило девушек машины не интересуют.
Я краем глаза взглянула на него и впервые заметила на шее довольно крупное родимое пятно. Вот, наверное, почему он отпустил длинные волосы. Хотя все равно, с этой выпяченной нижней губой... В нем чувствовались какое-то озорное коварство.
- Надо было зайти с другой стороны, - сказал Терри. - Там наборный цех, оттуда все начинается.
- Неважно, - отмазнулась я. - Все равно мне пора на обед.
- Что ты думаешь о нашей фирме, дорогая? Я говорю не о работе, а о людях.
Мы остались одни, все здание, казалось, вдруг затихло. У меня возникло ощущение, что Терри что-то затевает, может, хочет обнять меня; поэтому я на всякий случай отошла подальше стала внимательно разглядывать очередную машину.