Киоко чуть не опрокинула стул, пытаясь подойти к нему как можно быстрее.
Шинбей, нет, пожалуйста, погоди засыпать, умоляла она дрожащим голосом. Она была готова разрыдаться. Шинбей открыл глаза, почувствовав запах соли в воздухе. Она заплакала? Он хотел сесть, но острая боль вновь пронзила его висок.
Киоко положила руку на его плечо.
Не пытайся сесть. Ты был очень тяжело ранен, она вытерла мокрую щеку тыльной стороной ладони и улыбнулась, когда он вновь открыл глаза.
Неужели? он попытался улыбнуться, но ему по-прежнему мешала головная боль. Он поднёс руку к голове, охватив её ладонью. «Хмм, какая большая шишка», он вопрошающе посмотрел на Киоко.
Киоко не сдержалась:
Ты псих! Тебя чуть не убили! Она разрыдалась и поднесла руки к лицу.
Шинбей протянул к ней руку и провёл пальцем по её щеке.
Прости, Киоко. Надеюсь, Тоя чувствует себя так, как я выгляжу.
Киоко отняла ладони от лица и уставилась на него.
Понятия не имею. Она отвернулась от него и отошла к столу, взяла графин с водой и наполнила стакан. Внезапно она ощутила злость к ним обоим. Они вместе должны были разыскивать талисманы, а не драться друг с другом.
Ты не знаешь? Шинбей попытался поднять бровь, но понял, что всё его тело представляло собой одно больное место. Тогда он решил, что в следующий раз, когда он будет драться с Тоей, он будет не просто защищаться он ещё и как следует даст ему сдачи.
Киоко вернулась к нему и помогла попить воды. Она улыбнулась ему с блеском в глазах.
Я не видела Тою с тех пор, как наложила на него заклинание усмирения возле дома. Каким-то образом она понимала, что это развеселит Шинбея.
Его попытка засмеяться обратилась в кашель.
Заклинание усмирения? Он застонал, прижав руки к перебинтованной груди. Пожалуйста, не смеши. Мне больно.
Его боль отразилась на лице Киоко.
Прости, Шинбей. Мы не можем отправить тебя к человеческому доктору сам знаешь, почему. Дедушка перевязал твои раны, как умел, и поверхностные уже зажили.
Шинбей подмигнул ей, уже не пытаясь кивать головой.
Понимаю. Спасибо за заботу. Любопытство взяло верх. И ты не ходила проверить, как там Тоя?
Киоко встала и повернулась к нему спиной.
Нет, я была здесь с тобой и ждала, когда ты очнёшься. Она отошла к столу, взяла флакончик с аспирином, но поставила обратно, зная, что стражу это никак не поможет. Из-за чего вы подрались? прошептала она, не желая слышать ответ. Она снова взяла флакон в руку. Всё равно не повредит.
И долго я спал? прошептал Шинбей, пытаясь свести болезненные ощущения к минимуму. Он расслышал её вопрос, но пусть это лучше останется между ним и Тоей.
Она обернулась и подошла к нему.
Несколько часов. Киоко приложила таблетку аспирина к его губам и поднесла стакан с водой. Вот, глотай.
Он сделал, как было сказано, думая: «Неужели она просидела возле меня всю ночь?» Он закрыл глаза, размышляя об этом. Затем он почувствовал её прохладную руку на своём лбу и снова открыл глаза.
Киоко улыбнулась.
Даже не верится, что ты здесь на моей стороне Сердца Времён. Она пожала плечами, как будто это ничего не значило. Однако это значило очень многое. Ну, теперь, когда я знаю, что с тобой всё будет хорошо, я, пожалуй, пойду и скажу остальным, что мы вернёмся ещё нескоро. Ты отдыхай, а когда проснёшься, я уже буду здесь.
Шинбей ошеломлённо смотрел на неё. Его взгляд летал по комнате. Как же много он пропустил! Он находится в её мире! Он, должно быть, сильно приложился головой, раз понял это только сейчас.
Так, минуточку. Он вновь сосредоточил свой аметистовый взгляд на ней. Что это она имела в виду под «отдыхай»? Она не возьмёт его с собой? Что если Тоя не пустит её обратно? А если с ней что-нибудь случится? Он должен искать талисман вместе с ними. Он должен быть там, чтобы защищать её от Хякухэя.
Шинбей попытался приподняться и сказать ей, но боль пронзила его мозг, и он со стоном повалился обратно на кровать.
Киоко остановилась на полпути, обернулась и посмотрела на него умоляющим взглядом.
Пожалуйста, Шинбей, не пытайся подняться. Нельзя сказать, зажили ли твои внутренние повреждения, и мне бы не хотелось, чтобы ты истёк кровью, пока меня нет, сказала она почти шутливо, но он всё ещё испытывал боль, а это означало, что он может только навредить себе, если не будет лежать спокойно.