«Собственное превосходство дерева изобиловать зрелыми плодами; но оно носит на себе и некоторое украшение листья, колеблющиеся на ветвях; так и в душе истина есть преимущественный плод, но не лишено приятности и то, если облечена душа внешней мудростью, как листьями, которые служат покровом плоду и производят не неприличный вид. Почему говорится, что и тот славный Моисей, имя которого за мудрость у всех людей было весьма велико, сперва упражнял ум египетскими науками, а потом приступил к созерцанию Сущего [то есть Бога]. А подобно ему, и в позднейшие времена о премудром Данииле повествуется, что он в Вавилоне изучил халдейскую мудрость и тогда уже коснулся Божественных уроков
<> Как для других наслаждение цветами ограничивается благовонием и пестротою красок, а пчелы сбирают с них и мед, так и здесь, кто гоняется не за одною сладостью и приятностью сочинений, тот может из них запастись некоторою пользою для души. Поэтому, во всем уподобляясь пчелам, должны вы изучать сии сочинения. Ибо и пчелы не на все цветы равно садятся и с тех, на какие сядут, не все стараются унести, но, взяв, что пригодно на их дело, прочее оставляют нетронутым. И мы, если целомудренны, собрав из этих произведений, что нам свойственно и сродно с истиною, остальное будем проходить мимо. И как, срывая цветы с розового куста, избегаем шипов, так и в этих сочинениях, воспользовавшись полезным, будем остерегаться вредного».
Не правда ли, отцы, братья и сестры, эти слова великого святителя прекрасный урок как для тех, кто считает всю светскую ученость одинаково полезной для христианина, так и для тех, кто вовсе отвергает светское образование как якобы «душевредное»? Конечно, нельзя без рассуждения принимать на веру все, о чем пишут в светских книгах, в особенности это касается таких дисциплин, как история, философия и литература, где субъективное и слишком свободное отношение к предмету неизбежно вносит искажение в описание реальности. Необходимо поверять слова и утверждения светских авторов твердою истиной Христовой и отсеивать явно нехристианские домыслы. Но в то же время никак нельзя пренебрегать теми полезными знаниями и навыками, которые накопили для нас ученые и мыслители за тысячелетия существования человечества, пусть даже не все эти люди и как подобает право веровали в Истинного Бога! Христианин Коперник не находил ничего зазорного в том, чтобы воспользоваться исследованиями греческого язычника Фалеса из Милета, и в результате пришел к верному описанию Солнечной системы; а алгебраические или химические формулы разве становятся хуже от того, что немалый вклад в развитие этих наук внесли мусульмане-арабы и европейские мистики, а по совместительству даже алхимики? Само же по себе познание созданного Богом мира и его законов христианину необходимо ведь мы живем в этом мире и должны знать, как взаимодействовать с ним, как вести себя в нем, чтобы развивать и украшать, а не уничтожать его своими действиями. А знание таких вещей, как история, литература и философия, и подавно может немало пригодиться нам в деле проповеди веры Христовой да что там, даже в деле развития нашей собственной души. Ведь, например, хорошо знающий историю человек не будет слишком смущаться происходящими вокруг него в том числе в Церкви различными нестроениями: он знает, что все это уже происходило и в прошлом, причем неоднократно, и может брать пример в преодолении этих нестроений с людей прошлых веков, учась как на их успехах, так и на их ошибках. Духовности же, устроению души учащегося светские науки бессильны как-либо повредить, если в этой душе горит огонь подлинной любви христианской, как видим мы это на примере святителя Василия Великого.
Ритор Ливаний очень гордился своим способным учеником, который, еще не окончив курса, уже успел прославиться в Константинополе как оратор. Слава о Василии распространилась и за пределы столицы, достигнув Афин тогдашней цитадели светских наук, так что любой афинский преподаватель был бы рад иметь Василия в числе своих учеников. Поэтому, когда около 350 года Василий действительно отправился продолжать образование в Афинскую академию, его уже ждали там с интересом и нетерпением.
В Афинах Василий усердно принялся за постижение наук. Однако первоначальный энтузиазм вскоре сменился периодом разочарования: Василий, мечтавший об Афинах как о твердыне чистой науки, теперь увидел в среде преподавателей и особенно учеников всевозможные склоки и интриги. Его собственные земляки из Понта и Армении, постаравшиеся сблизиться с ним, на деле завидовали способностям и ранней известности своего молодого соученика и за его спиной всячески старались опорочить его в глазах афинского ученого сообщества. Василий загрустил, начиная уже сожалеть о своем приезде в Афины, которые теперь представлялись ему «обманчивым блаженством».