Они рассказывали новости. Баронет странно болен. Сначала он пропал, и его долго искали. Нашли за тыщу миль от дома, при этом он ничего не мог объяснить у него пропала память. «Талантливый был мальчик удивительные стихи сочинял»
Я усмехался про себя: так вот куда он исчез тогда. Моя возлюбленная просила его отпустить, и я приказал ему убираться, и, вероятно, забыть к нам дорогу. М-да насчёт «забыть», я, кажется, немного не рассчитал.
И я услышал о странной птице в золотом оперении, что часто вилась вокруг людей с непонятным упорством, но в руки не давалась, и ловушки её не брали.
Я сам видел иногда ту птицу. Во сне. Она прилетала к окну и смотрела на меня, спящего. Пока ледяной порыв ветра не отшвыривал её, безвольную, далеко прочь. Я не люблю, когда на меня так смотрят.
Поздней осенью дожди часто стучали в мои окна, а мне казалось бьётся о стекло моя золотая птица. Я распахивал все окна пусть входит дождь или кто бы то ни было. Но только ветер свистел по дому, не давал покою жёлтым листьям на полу.
В одну лютую ночь, когда в лесу кто-то стонал и жалобно плакал, а лужи на полу схватывались хрупкими ледяными иголками, я сидел перед очагом с голубым пламенем. Я теперь часто так сидел в кресле перед очагом, с седой волчьей шкурой на плечах.
Кто-то ехал ко мне по ненастному лесу. Ветер врывался в открытые окна вместе с запахом конского пота и запахом страха.
Охотники кажется, когда-то они были моими друзьями вошли молча. Я долго смотрел на маленький комочек, лежащий передо мной. Золотистый свет погас, превратился в цвет безысходной тоски.
Она давно бросалась под выстрел.
Я не знаю, когда они ушли. Под закрытыми веками больно жгло, растапливало колючие ледяные иглы, в которые тысячу лет назад превратились мои глаза.
Я покинул наш дом в ту ненастную ночь, устроив из него погребальный костёр для моей возлюбленной, и поклялся навсегда позабыть волшбу и никогда не иметь дома. И наложил на себя суровое наказание, дабы крепче помнился обет.
Трещали ветки в костре, искры улетали в небо, мечтая стать звёздочками
Он оттаял? тихо спросила кареглазая принцесса.
Не знаю.
Она долго молчала, а потом сказала:
Пожалуйста, никогда не превращай меня в птицу. Никогда не отпускай на волю.
Странник улыбнулся:
Это чужая история. От неё теперь только песни остались.
Всё равно. Пообещай, что никогда
Никогда навсегда я бы хотел забыть эти слова, чтоб не вырывались даже ненароком. Человек не имеет права давать обещания сроком на целую вечность.
Почему?
Он не имеет власти над вечностью. А всё, что в его власти, всё, чем владеет, имеет слишком короткий срок жизни.
И любовь?
Помедлив, Странник сказал:
Да. Её срок жизни, как правило, короток. Многое живёт гораздо дольше.
Ты принёс стужу из своих лютых, недобрых стран
Прости. Я забыл, ты просила сказку. Но она ведь была красивой?
И в эту секунду в середине ладони он услышал вдруг отчаянное, болезненное трепетание маленького сердечка.
Фокусник
Качнулся меховой полог, приоткрылся, и в фургончик просунулась мордашка с румяными от холода щеками. Внимательные глазёнки прошлись по внутренности фургона и остановились на его хозяине, сидящем на сундуке перед зеркалом. В руке у него была баночка с гримом.
Наконец-то я тебя нашла! сообщила гостья.
Да? А я терялся? вопросительно поднял бровь хозяин. Да ты входи, коль нашла.
Девочка поднялась по ступенькам, стянула рукавички, сунула их в карман и потёрла озябшие руки.
Ты волшебник, полуутвердительно сказала девочка, вызвав у хозяина замешательство. Он помедлил и всё-таки кивнул:
Можно и так сказать.
У него были молодые глаза и седые волосы. Потому возраст определению не поддавался.
Нет-нет, «не сказать»! Ты самый настоящий волшебник! Так все говорят.
А зачем тебе волшебник? Ты хочешь что-то попросить у него?
Да. Он может мне помочь кажется, девочка не готова была вот так сразу высказать свою просьбу. Она замолчала, сжала губы, а потом на одном вдохе выложила:
Я больная. Лекари уже лечили, лечили А потом незнакомая старуха на рынке сказала Я вылечусь, если зимой загорится радуга. А для этого нужен волшебник.
Чем же ты больна?
Я не умею смеяться.
Мужчина пристально посмотрел на неё, нахмурился и сказал: