Вот именно это назначение стало еще одним важным шагом к моему появлению на свет. В химической лаборатории завода работала моя бабушка, молодой химик, только что окончившая университет.
В самом начале лета еще можно было спрятаться под большой кроной акации, которая росла во дворе, но ближе к июлю и она не спасала от всепроникающих лучей солнца и невыносимой духоты. Другое дело, когда, набегавшись по двору, уставший, но довольный, забираешься на холодный кожаный диван, кладешь голову на темно-коричневый, обитый той же кожей цилиндр подлокотника и в полной тишине полуденного дома слышишь, как бьются об стекло мухи, пытающиеся догнать тебя еще со двора.
В доме было не так много предметов, напоминающих о довоенном времени и работе деда: вот этот кожаный диван, большой ореховый платяной шкаф с зеркалом на всю дверь, продолговатый столик с выдвижным ящиком, расчерченный шахматной клеткой, и книжный шкаф, две верхние полки которого занимали стройные ряды книг в одинаковых переплетах и с внушительными корешками с надписью «Ленин Сталин». Две личности, по всей видимости, не очень любившие друг друга, застыли в одних и тех же томах в нашем книжном шкафу. Даже после оглушительного осуждения культа личности и выноса Сталина из мавзолея их вынужденное соседство сохранялось в этом шкафу долгих тридцать лет.
А на средней полке всегда царил управляемый хаос, который больше всего мог привлечь ребенка. Там было все: блокноты, ручки, записные книжки, исписанные тетради, скрепки, кнопки, резинки. Одним словом рай! А очень давно единственным предметом этого рая был револьвер, которому дед там нашел секретное место. Но поскольку об этом факте знаю даже я, то секретным это место было только для деда.
И вот, когда жара становилась совершенно невыносимой, горожане выезжали на дачи. На дачах были условия, которые сегодня можно с гордостью обозначить как уровень «эконом». Но эти условия были тогда настолько привычные, что никто и не задумывался, почему у умывальника есть металлический носик, который надо поднимать, чтобы потекла вода, а еще потом наполнять чугунное чрево этого умывальника водой из родника. Или почему туалет находится во дворе, а его местонахождение можно точно определить с закрытыми глазами, если не заложен нос. Одним словом, целый набор экзотических для горожанина прелестей, которые никого особо не раздражали, потому что все относились к этому как к чему-то необходимому и сопутствующему дачному образу жизни.
Но воздух, воздух! Он был настолько мощным, что утром мог сбить тебя с ног. В нем чувствовалось все: и аромат многолетних хвойных и розовых кустов, и тонкие нотки сливы ткемали, и даже утреннее неторопливое шествие стада. Стадо проходило еще затемно, звеня колокольчиками. Коровы порой даже не мычали, поскольку пастух не давал им выспаться, и они полусонные брели в сторону лугов.
Всю молочную продукцию, сыр, овощи и фрукты приносили прямо к крыльцу дома, и это без интернета или заказа через мобильные приложения. Просто приносили в одно и то же время. При виде слоя сливок на мацони меня до сих пор передергивает, когда вспоминаю насильственное поглощение этой массы, сопровождаемое уверениями в его полезности.
А ночью к деревне подходили шакалы. Они стонали как младенцы, брошенные на опушке леса, а их глаза светили желтыми огоньками в кромешной темноте ночи. Но пугали они почему-то только нас, детей. Взрослые к ним относились как к составляющей своего отдыха и совершенно не обращали на них внимания за своими бесконечными вечерними разговорами в тусклом пламени керосиновой лампы. Надо сказать, что и электричество в эту часть деревни проведено не было. Это были лучшие времена экологического туризма. Никакой химии.
Моей бабушке нравилась ее специальность химика. И нравилась до такой степени, что, после того как она родила троих детей, она вышла на работу, оставив их на попечении моей прабабушки. Но не только любовь к профессии заставила ее долгие годы работать с утра и до ночи
Все началось с того самого дня, когда мой дед энергично вошел в ее лабораторию. Высокий, красивый, в кожаном плаще, с зачесанной назад плотной шевелюрой и открытым уверенным взглядом, он сразу привлек внимание бабушки. Надо сказать прямо она влюбилась раз и навсегда. Но не все так просто. Бабушка была из зажиточной семьи: отец ее владел мыловаренным заводом. Рано овдовевший, он души не чаял в своих двух дочерях, воспитанием которых занимались их тетя и нанятая гувернантка. Бабушка вспоминала, что в ее детстве, когда им надо было куда-нибудь выезжать, к крыльцу их двухэтажного дома подавался собственный экипаж с кучером на облучке. По ее рассказам сложно было понять, скучала ли она по тем временам или нет, но жизнь ее в замужестве была без экипажей, гувернанток и двухэтажного дома.