Допустим. Но Майя ведь совсем другая. Совсем.
Ну и что? Она же твоя дочь, кровь от крови, плоть от плоти, он делает еще глоток и поднимает на меня глаза. Ничего удивительного. Хотя, конечно, все бывает. Вернее, чего только не бывает. Ты, кстати, не забудь задумать желание на Новый год, тебе ведь есть о чем просить, правда? Чего желать?
Как и каждому из нас, Густав.
Вот я и говорю не забудь. Желания, бывает, и сбываются, Knabe. До такой степени, что я про себя называю остров ты никогда не догадаешься Стеной Плача.
Это наша здешняя традиция или привычка, не знаю. Каждый раз в новогоднюю ночь мы вкладываем в пустую бутылку из-под шампанского записки с нашими тайными желаниями, запечатываем ее и бросаем в океан. И они исполняются, по крайней мере, в это верят все, включая и меня самого. То ли потому, что чудеса случаются на самом деле, то ли потому, что мы слишком хорошо знаем, чего ни в коем случае нельзя желать и о чем нельзя просить. Хотя иной раз ужасно хочется попробовать, сил нет, как хочется.
Виски в стакане ведет себя как сонный щенок переваливается с боку на бок и никак не хочет просыпаться, но даже во сне так и норовит лизнуть тебя прямо в губы
Амалия моя что-то хандрит. Похудела. И к Наташе не хочет идти. Не потому, что именно к ней, а Я и сам не знаю почему. Конечно, может быть, возраст.
Еще целых три дня, можно и передумать.
Посмотрим, Густав выливает в себя остатки виски, удивленно смотрит на пустой стакан и замолкает.
Может, чаю? говорю я, чтобы что-то сказать. У меня есть очень хороший чай. Хочешь?
Нет, спасибо. Терпеть не могу эти пакетики.
Я тоже, поэтому завариваю сам. Так хочешь?
Все равно нет, он смотрит на бутылку. Лучше плесни-ка мне еще, а? Такой скотч грех разбавлять. Спасибо, Knabe, теперь и разговор легче пойдет. Впрочем, я же сказал, отвечать необязательно, я буду говорить за двоих, он откинулся в кресле и вытянул ноги к огню. Так, да Не знаю, известно ли тебе, что мы с Амалией сироты. Женщина, которая нас родила, шестьдесят два года назад, умерла при родах, и я даже не знаю, кто из нас ее убил. Кто из нас младше на те несколько минут, которые стоили ей жизни. Я никогда не говорил об этом ни с кем, и с Амалией тоже, потому что лучше, если она не будет об этом задумываться вообще я знаю, что говорю. Так вот, женщина эта, как я полагаю, была созданием легкомысленным и несовершенным, к тому же обойденным жизнью ни мужа, ни каких-либо родственников у нее, по-видимому, не было. Мы так никогда и не узнали даже ее имени, но поверь, Knabe, я люблю ее и почитаю ее память, ведь она дала мне жизнь, и, более того, она дала мне Амалию. Это ведь непросто расти без родительской любви, а если ты еще и одинок И все-таки, как ни странно это звучит, нам повезло. Сначала потому, что нас не разлучили мы росли в одном приюте и поэтому остались братом и сестрой. Когда нам исполнилось пять лет, нам повезло снова: из приюта нас, сразу обоих, взяли добрые люди, которые, как могли, заменили нам отца и мать. Их звали Грэг и Сьюзен, у них была небольшая пекарня. Кроме нас с Амалией, там было еще четверо детей, и ни одного общего, так уж получилось. Вообще-то, это отдельная история. Может, я тебе ее когда-нибудь расскажу, а может, и нет, не знаю. Но верно одно: в их семье, в нашей семье, царила настоящая любовь. Я уже долго живу на свете, Knabe, но больше такого не встречал ни разу. Тебе еще не надоели мои излияния, скажи? Густав снова делает большой глоток. Выслушивать такие истории удовольствие маленькое, но иногда и они помогают, правда? Я ведь не ошибаюсь?
Нет, ты не ошибаешься, отвечаю я. И потому, что именно такого ответа он ждет, и потому, что так оно, черт возьми, и есть. Продолжай, Густав, я слушаю.
Амалия росла резвой и шаловливой девочкой, мне почему-то кажется, в этом она очень походила на нашу мать. Я же, наоборот, был не по годам серьезным и ужасно привязчивым. Иногда я думаю, что мне следовало стать не врачом, а священником, чтобы обратить это качество на служение богу. Но вышло так, как вышло. Впрочем, я не жалею, нет, он смотрит за окно. Что-то не припомню я такого снегопада, Питер. Снова будет не проехать. Пока расчистят дороги Боюсь, в ближайшие дни у меня будет много работы.
Тебя этим не испугать, это я знаю точно. И какой ты врач, знаю тоже, и не я один. Так что ничего, Густав, перезимуем.