Прости, ты же знаешь, я ничего не могу с этим поделать.
Да. Если кто-то и виноват, то я.
Никто не виноват, милый. Никто, и ты тоже.
Так не бывает, так не может быть Я не знаю.
Бывает все, это просто жизнь, а она такая, какая есть.
Значит, мы никогда не будем вместе, она все равно окажется сильнее.
Мы уже вместе. Просто ты никак не можешь с этим смириться. Все еще не можешь.
Может быть. А может, не хочу. Хотя какая разница?
Нет, я знаю. Я знаю про нас все, даже то, что еще не наступило.
Тогда расскажи, помоги мне.
Не сейчас, еще рано.
Почему?
Будущая боль заслонит нынешнюю, а так не может быть. Так просто не должно быть, понимаешь?
Сколько раз эти слова так и не были сказаны? Или были? И если да, то, может, они не только про Дюка с Наташей, или даже совсем-совсем не про них?
Неужели я все это выдумал?
Ну ладно, и, чуть помолчав, Наташа обращается ко мне: На Новый год обязательно приходите вместе с Майей, Питер. В этот раз моя очередь, ты ведь не забыл? Так давно я ее не видела, соскучилась.
Я тоже. Только нет ее, улетела. Вернется уже после праздников.
Да? Ну тогда тем более приходи, чего тебе одному дома? Одному одиноко, особенно в праздник. Вот и наговоритесь друг с другом наконец ты и Дюк. Ну, или намолчитесь. Вы же у меня первые молчуны на острове. А я уж рядом с вами себе место найду. Сольвейг я тебе, конечно, не заменю, но и скучать не дам. Договорились?
Она машет рукой и мне и Дюку сразу и уходит, не оглядываясь и унося с собой ветер, который послушно забирается к ней в капюшон просто потому, что это вошло у него в привычку. Мы с Дюком смотрим ей вслед и расходимся тоже. Они остаются вдвоем океан и небо. Они все видят и все знают. Вот пусть и расскажут хотя бы друг другу.
Сольвейг так Майю назвал Дюк как раз в прошлый Новый год. Она хозяйничала: раскладывала приборы, расставляла закуски, рассаживала гостей. Дюк наклонился ко мне и ткнул локтем:
Ишь как расцвела она у тебя. Красавица. Сольвейг. Гляди, уведут.
Знаю, что уведут. Но так ведь и должно быть, я словно слышу себя со стороны, и голос мой бесстрастен. А почему Сольвейг?
Говорю же: красавица. К тому же Сольвейг по-древненорвежски еще и хозяйка, он подмигнул, или мне показалось, а она ведь у тебя не просто хозяйка, верно?
Уже давно, и я довольно точно помню когда, я понял, что правда и ложь всего лишь изнанка друг друга, впрочем, как и все в жизни. Именно поэтому так легко лгать даже себе. А уж кому-то еще
И я пожимаю плечами.
Главное, говорю я, чтобы она была хозяйкой самой себе, а я уж и ловлю на себе Наташин взгляд с другой стороны стола.
И даже догадываюсь, о чем он. Может быть, даже знаю. Лгать на самом деле легко, но лишь до тех пор, пока вдруг не замечаешь, что это уже и не ложь вовсе, а значит, и выбора нет.
После исчезновения Агнешки Наташа стала попадаться мне на глаза в баре. Не слишком часто два-три раза в месяц. Иногда мы болтали, впрочем, не особо откровенничая друг с другом, и возможно, как раз потому, что было о чем. К тому же польская кровь давала о себе знать она умела пить. Но однажды мы с ней все-таки изрядно набрались. Она вошла, увидела меня, подсела, и как-то все само собой закрутилось. Каждый из нас думал и пил о своем, мы и не разговаривали почти, пока ее не развезло. И не понесло.
Хлопчик, ну ты-то меня должен понять! Кто же еще? Ты, конечно, молчун, но думаешь, я не вижу? она прищурилась и вздернула подбородок. Думаешь, я пью? Вовсе нет. Я просто хочу забыть. Только не то забыть, что было, а то, чего так и не было, понимаешь? Не случилось.
Наташа, тебе больше не стоит, честное слово. Пойдем, я тебя отведу домой, и сам тоже Мне пора, завтра она приезжает. Ну, идем же.
Она? А, ну да, Сольвейг, кто же еще? Ты только молчи, слышишь! Молчи! Пусть они все говорят, а ты молчи. И не верь. Врут. Про любовь что ни слово ложь. Потому что про нее вслух нельзя, взгляд ее сделался вдруг совершенно трезвым и чуть насмешливым, уж ты-то знаешь, она заплакала.
Знаю, конечно, знаю. Ну, идем.
Она вернется, не может не вернуться. И тогда наконец все закончится, по-другому просто не может быть.
Этого никому не дано знать. Пока что пусть она просто вернется, и все, а дальше будь что будет.
Будь что будет? Да если бы я только захотела