Скрывая громаднейшее пространство пустыря, пока не понимающая в чём конкретно дело девушка, расправляла своё в преддверии выглаженное платье. Посечённая крохотными щербинками местность, левее в метрах ста от пустыря всегда закрытую плотным расположением зданий заправочную станцию, откуда самые благонадёжные граждане заранее слили топливо во времена вседозволенности. В качестве платы, а может и наглости поступка, оставив у счётного аппарата кассы пять стальных.
И вспомнив в чём конкретно кроется суть ситуации, Элиза, позабыв об обыденности разрушений, обратила внимание на кучки осыпавшихся плит. Развалины соединений корпусов, с торчащими из земли штырями арматуры, дыма, море воронок и крик. Нет не Элизы, какой-то иной девушки, прибежавшей сюда раньше. Минут на двадцать, тридцать раньше. Не жалеющей себя, через пот, кровь и боль, отчаянно разгребая руками завал. Докопавшись, склонившись над единственным остатком и только тогда обомлев. Зажимая руками рот, издав скудный еле слышимый писк, над лиловым кусочком скрученной кисти.
Грянет ветер, раскаты грома и крохотный дождь. Срывая с головы Элизы платок. Девушки, что за свою непродолжительную сознательную жизнь уже видела и знала достаточно много. С сухими глазами, ибо последние слёзы давно пролеты по друзьям, которых она никогда уже не встретит в жизни. По близким людям, к которым она не сумеет прижаться, глупо рассуждая за жизнь. За всех тех, кто пострадал в мясорубке прозванной войной. Но не достаточного, для одного революционного действа. Привстав на колено и потянув за застрявшим меж камней платком рукой, сжимая пальцами гладкую выскальзывающую ткань, из ниоткуда в ладонь залетит хилая листовка.
Это Призыв. Молодой, немногочисленный, добровольческий. Гражданская самоорганизация, занимающаяся оказанием помощи обездоленных.
Всё верно. утвердит вслух свой выбор Элиза. Ровно столько, сколько я смогу.
Прекрасный новый день
О этот дивный, невероятный новый день, настал! Извиваясь в улавливаемых помехах транслируемой музыки и утренних разговорных передач, сквозь сонное дрёма, Якоб кое-как различил приветственные слова любимой передачи. Его веки приоткрылись, при виде зелёной палитры цвета табло, безжалостно резанув по радужке глаза. Лениво смахивая рукой антенну приёмника, частота более-менее самостоятельно выровнялась, дозволив диктору высморкаться в прямом эфире и севшим голосом зачитать: Сейчас, ровно восемь утра. И я Влад Чореску, приветствую вас в греющих лучах Маяка Свободы!.
За ночь. Якоб прислушался к известиям от любимой радиостанции. Наши бравые лётчики, осуществили пять авианалётов. мальчишка сжал кулаки, не пропуская ни слова. Позиции предателей подверглись массированным ударам из ствольной артиллерии, выпустив порядка шестисот снарядов.
Да, так их! взревел Якоб. Аж подорвавшись с постели и задев рукой прикроватную тумбочку, к счастью, успев подхватить до касания с твёрдым полом устройство, что не в состоянии функционировать без электропитания и радиоизлучения. Удерживая вес хрупкого пластика всего тремя пальцами и продолжая внимать информации:
Пятая пехотная дивизия перешла в наступления, и уже к теперешнему часу вещания, намертво вцепившись в линию обороны противника. Мы будем освещать сигнал издал неприятный звук, решил пропадать.
Паренёк тотчас принялся крутить колёсико частот, вертя антенну то туда, то сюда. Не взирая на всевозможные попытки, эфир в итоге забился пустыми частотами, а сигнал исчез.
А я так надеялся произнёс Якоб, плюхнувшись обратно в постель.
Встав на его место, можно было сразу ощутить всю досаду от случившегося неполноты картины мира, а именно количества вражеских потерь. Причинённых разрушений, числа населения, оставшегося без крыши над головой или отнятых жизней.
Ничего, я уверен. Уж мы то им ещё зададим! в независимости был Якоб удовлетворён утренними новостями или нет, всегда оканчивая этой фразой еженедельное прослушивание трансляции.
За окном, вроде загремело, донёсся рык моторов и лязганье гусениц, с удивительно равномерным топотом. Паренёк, не обратив никакого внимания на домашних, каких-то там желаемых слов утра, тараном распахивая двери соседней комнаты, немедля бросится к окну. Отличным видом экспонируя главную проезжую часть, где от шума моторов грузовиков, сигналов легковых машин и извечной вони топлива, становилось невозможно спать или проводить всяческий досуг. Правда в этот раз не закрыв, а наоборот отперев ставни. Вдохнув воздуха, да как вскрикнув что-то радостное, размахивая руками и свистя. Если вырабатываемый шипящий звук, можно назвать свистом. Обращая свои действия в поддержку, там внизу продвигающейся на марше армии.