Не переживай, котенок, все образуется. Егор вырастет
Да, эхом отозвалась Марина, не отрываясь от Хохла, словно это могло отодвинуть непростой разговор с сыном. Вырастет
Хочешь, я сейчас с тобой пойду? предложил Женька, но Марина отказалась:
Спасибо, родной я должна сама.
Ну, ты тогда просто помни, что я с тобой.
Ты всегда со мной, не говори ерунды.
Коваль поцеловала его в щеку и встала, направляясь в детскую. Перед этим она открыла сейф и вытащила оттуда небольшой альбом это были фотографии, которые Хохол даже в суматохе отъезда не забыл взять с собой.
Он понимающе кивнул:
Давай, котенок, все правильно
Перед дверью детской Марина остановилась, набрала в грудь воздуха и резко выдохнула, словно перед прыжком в воду, и только после этого взялась за ручку. Егор сидел в кровати, переодетый в пижаму. На личике застыло напряженное ожидание, руки теребили любимого плюшевого медвежонка, привезенного из России. Марина села рядом с сыном, положила ему на колени альбом:
Здесь фотографии твоего папы, Грег.
Мальчик взялся за обложку так осторожно, словно она была горячая и могла обжечь его. С первой страницы на него смотрел Малыш на фотографии, сделанной в офисе, он сидел за столом и улыбался в объектив.
Это он? почему-то Егорка не смог произнести слово «папа».
Да, сынок.
У Марины заболело сердце при виде родного лица, она так и не избавилась от своих ночных кошмаров, по-прежнему видела во сне мужа и просыпалась в слезах. Правда, это случалось все реже, однако случалось, причиняя боль. Егорка провел пальцем по фотографии и всхлипнул.
Что такое? Марина прижалась к сыну, и он поднял на нее синие глаза:
А где он?
Он он умер, Грег.
Умер? Как?
Так
А где тогда был я?
А ты ты был еще совсем маленький, совсем крошечный
И я его никогда-никогда не увижу?
Нет, сынок, никогда. Он похоронен очень далеко, в России. Может быть, мы съездим туда когда-нибудь, и ты принесешь ему цветы.
Егор укоризненно поглядел на мать:
Мам, ты чего говоришь? Как я принесу ему цветы, если он умер?
Ты положишь их на его могилу, и он почувствует, что ты пришел. Коваль вытерла слезы, катившиеся по щекам, поцеловала сына в темноволосую макушку.
Мама, не плачь, попросил он срывающимся голосом. Хочешь, я не буду спрашивать больше?
Нет-нет, сынок, спрашивай выдохнула Марина. Просто это очень тяжело
А его звали, как меня?
Это тебя зовут, как его. Я назвала тебя так же. В России ты был бы Егор Егорович, а здесь Грегори.
Жалко, что я его совсем не видел, пробормотал мальчик, переворачивая альбомный лист. Ой, мамуля, а это ты!
Это была одна из ее редких фотографий Марина не любила фотографироваться. Но здесь они были вдвоем Малыш держал на руках жену, одетую в белоснежное подвенечное платье, и улыбался счастливой улыбкой.
Это вы женились, да?
Да.
А как же папа ну, мой другой папа?
Мы еще тогда не были знакомы, уклонилась Марина.
Мам а я похож на своего первого папу?
Очень. Коваль снова поцеловала его. У тебя такие же глаза, такие же волосы ты копия своего отца, Грегори.
Они пролистали альбом до конца, и мальчик все время внимательно рассматривал лицо Малыша, словно искал в нем свои черты. Закрыв альбом, Егорка какое-то время молчал, а потом попросил:
Можно, он будет лежать у меня в комнате?
Можно. Но у меня к тебе тоже просьба. Я могу говорить с тобой как со взрослым мужчиной? Марина вгляделась в синие глазенки сына, и тот кивнул. Грег, твой родной папа умер. Но Женя он тоже твой папа, он растил тебя, он заботился о тебе, когда я уезжала, а потом сильно болела, ты помнишь?
Помню. А еще я помню, как мы жили в другом доме, вдруг сказал Егорка, удивив Марину. Такой большой-большой дом, намного больше этого. Да?
Это так странно тебе было всего два года, я даже не думала, что такие маленькие дети могут что-то помнить
Ты не ответила!
Да, родной, наш дом в России был намного больше этого, сдалась Марина. Его построил твой папа, он ведь был строителем.
А этот дом кто построил?
Этот не знаю. Папа купил его, когда приехал сюда жить. Но ты перевел разговор, хитрый поросенок! Она ущипнула сына за щеку, и тот лукаво улыбнулся. Так вот я прошу, нет, я требую от тебя беспрекословного подчинения отцу, ты понял? Любое слово, сказанное папой, для тебя закон. И не дай тебе Бог забыть то, о чем мы говорили сегодня в парке.