Нет, киска, это мы с тобой дома устроим, пообещал он, укладывая в пальцах хаси и принимаясь за свое любимое мясо. У меня есть одна идея
Ты меня заинтриговал, отправляя в рот ролл с семгой, протянула Марина, не сводя с Хохла пристального взгляда. Интересно, что же это будет, дорогой?
Там увидишь, киска, не порти мне удовольствие.
Коваль видела, что он влюбился, как пацан, но взаимностью ответить, к сожалению, не могла все перегорело внутри с уходом Малыша. Хохол злился, но вида не подавал, зная, что стервозной и упрямой Коваль ничего не стоит подыскать ему замену, благо желающих всегда полно, только свистни и очередь выстроится, как к Ильичу в Мавзолей.
Марина Викторовна, можно к вам? раздался из-за двери голос Данила.
Заходи.
Охранник вошел с огромным букетом кроваво-красных роз, штук сорок, наверное, было в этом венике. Марина изумленно оглядела букет, перевела взгляд на Данила.
Это вам какой-то делован передал, пояснил тот.
Дай сюда! рявкнул Хохол, выхватывая у него из рук цветы и отходя к двери. Ты не знаешь, что, прежде чем отдать ей что-то, ты должен все растрясти и просмотреть, нет ли там чего лишнего?
Да я проверил, Жека, там записка только.
Хохол, прекрати маразм! велела Марина. Записку!
Он недовольно повиновался, и Коваль развернула небольшой листок из явно дорогого ежедневника острым, мелким почерком на нем было написано:
«Красивая женщина наказание для кошелька, но для глаз радость. Надеюсь на продолжение знакомства». Подпись была совершенно незнакома, Марина повертела записку в руках и сморщилась:
Фу, какая пошлость! Кто принес?
Они в самом углу сидели, когда мы приехали мужик в песочном костюме, с ним охрана, человек пять. Вы сюда вошли, а он сразу одного за цветами отрядил и перед уходом передал нам букет и записку, отрапортовал Данила.
Так, это понятно. Что за мужик местный?
Нет, я раньше не видел, иначе запомнил бы, очень уж лицо у него приметное шрам над губой и на виске родинка, как пулевое отверстие.
Интересно а с чего ты взял, что он деловой?
Уверенный очень, Марина Викторовна, по-хозяйски так держался. Данька редко ошибался в такого рода вопросах, чутье его почти не подводило, так что верить было можно. Но описание, данное охранником, ни о чем Коваль не говорило.
Понятно. Можешь идти, Данила. И, когда он вышел из татами-рум, Марина обратилась к враждебно глядящему на дверь Хохлу: Что ты думаешь?
Что тут думать? Опять у кого-то свело кое-где, скривился он. Веник-то немалых денег стоит.
По лицу телохранителя пробежала тень, серые глаза прищурились, а губы сложились в нехорошую ухмылку.
Ты ревнуешь, что ли? поддела Коваль ехидно, и он оправдал ее надежды, вскочив с диванчика:
Я?! Да ты о чем?!
Ну, я так и подумала! удовлетворенно сказала Марина, доставая из сумки зеркало и помаду. Домой поехали, поздно уже.
Хохол натянул ей сапоги, помог подняться и стукнул в дверь, предупреждая охрану, что хозяйка выходит. Окруженная со всех сторон, Марина пошла к машине, не замечая взглядов, которыми ее провожали посетители ресторана, кто смотрел восхищенно, кто с любопытством, а кто и с неприкрытой завистью и злобой, но Коваль всегда было наплевать на людское мнение.
Лицо Хохла было по-прежнему напряженным и озабоченным. Марине тоже передалось его состояние, она занервничала ладно, если это просто какой-то пень решил свести с ней знакомство, а если нет? Что-то не нравилось ей в этой истории, а что она не могла понять, но неприятное ощущение не оставляло.
В машине повисла напряженная тишина, даже водитель не решился включить магнитофон, хотя обычно делал это сразу. Но сегодня от хозяйки исходило раздражение, и Юрка не стал навлекать гнев на свою голову.
Киска, не переживай, разберемся. Хохол погладил ее руку, лежащую на колене, покрутил на пальце обручальное кольцо, которое Марина не снимала, хотя не могла толком объяснить, зачем продолжает носить его и делать себе больно. Поцелуй меня, моя сладкая это он прошептал ей на ухо, слегка потянув зубами за серьгу с черным топазом подарок отца.
Подними перегородку, велела Коваль, сама тоже не в силах больше сдерживать себя.
Киска попросил вдруг Хохол, отрываясь от нее. Не торопись, давай как люди
А мы с тобой как кто сейчас?
Не хочу так