— Послушайте, Ева…
— Что еще?
— Я ведь сильный мужчина, вы знаете?
— Тем лучше, так что из этого следует?
— Я бы хотел помочь вам постоять… Вы бы попробовали двигать ногами, чтобы посмотреть…
— И смотреть нечего. Эти ноги, Вик, — совсем не ноги. Всего лишь.., придаток. Ненужный придаток.
— Вместо того, чтобы спорить, давайте лучше попробуем… Ну не отказывайте мне, милая моя…
Какое-то мгновение Ева колебалась. Я не осмеливался настаивать. Наконец она кивнула головой:
— Ну, хорошо, если это действительно доставит вам такое удовольствие…
Я обнял ее, пытаясь вывести из коляски. Почувствовал ее упругие груди, и это сильно меня взволновало.
Ну и задачу поставил я перед собой! Изо всех сил пытался поддерживать ее тело в прямом положении, так, чтобы ноги были вытянуты во всю длину и пятки касались пола, — и сил моих, сколько я ни напрягался, не хватало.
Я смотрел на наше отражение в бассейне. Жестокое это было зеркало!
Ноги Евы были совершенно безжизненны, висят, как плети.
— Попробуйте вынести одну вперед другой, — упрашивал я ее.
Все напрасно — отчаяние мое стремительно возрастало.
— Я не могу, — уже чуть ли не стонала она.
— Ну попробуйте, — снова и снова упрашивал я ее.
— Я не могу, Вик… Нет у меня этих ног, вы понимаете, нет! Ниже бедер я совершенно ничего не чувствую!
Она плакала, я истекал потом. Вдруг я услышал суховатый голос Элен:
— Боже мой, что вы делаете?!
Я увидел в бассейне отражение Элен, повернул голову назад. Элен стояла у входа в патио, в глазах у нее был ужас.
Я отнес Еву в коляску. Теперь-то я уже точно знал, что она не могла ходить. Нетрудно было убедиться в этом после такого ужасного представления, устроенного мной самим же. Элен вообще смотрела на меня как на сумасшедшего.
— Вот видите, Виктор, — только и сказала она мне.
Но эти слова, показалось мне, содержали в себе все упреки мира.
— Извините меня, Ева… Я… Я идиот. Ноя ведь хотел как лучше, вы меня понимаете?..
Ева спрятала лицо в руки и плакала.
Я снял пиджак со спинки кресла. Потом сделал Элен знак следовать за мной.
Мы вышли в холл. Через стекло было видно, как рыдала Ева. Если бы я мог избить себя, я бы непременно это сделал.
— Зачем эта клоунада, Виктор? — спросила у меня Элен.
Я опустил голову.
Действительно, сумасшедшая затея. Я вбил себе в голову, что ваша сестра может ходить.
И тут я взял и рассказал ей все обо всех своих неожиданных открытиях: о грязи на лодыжке и на машине, о розовой ленточке возле гаража…
— Вас все это не смущает, Элен?
— Подождите, Виктор, спокойнее. Всему этому можно найти объяснение… Что касается машины, то садовник — ужасный лентяй, как и все южане. Ленточка? Ева потеряла ее, и ветер, а он был очень сильный сегодня ночью, унес ее в то место, где вы ее и нашли…
— Допустим. Ну, а грязь на лодыжке?
— Постойте… Ева любит помогать Амелии… Вчера вечером, если вы помните, у нас были на ужин испанские козельцы… Нет овощей более грязных, вы ведь знаете… Вот грязь с них и попала на ногу сестре. А поскольку она ног не чувствует, то и не заметила… Видите, как все просто.
Мои сомнения были поколеблены. Конечно же, мое предположение совершенно сумасшедшее, все в самом деле вполне объяснимо.
— Вы, пожалуй, правы, моя дорогая…
— Ну что вы себе вообразили, Виктор? Что Ева тайком ходит и садится ночью за руль автомобиля?
— Я виновато улыбнулся. Мне даже стыдно стало.
— Но, мой друг, — продолжила Элен, — это ведь физически невозможно! Вы же сами видели, что вышло изо всех ваших нелепых попыток.
— К сожалению, да. Надеюсь, она простит мне этот дурацкий экзамен?
— Конечно, простит. Правда, ей было больно… Вы ведь даже представить не можете, как переживает она свою беду! Терпеть не может, когда о ней говорят…
— Вот и не будем больше говорить о ней, Элен.
Глава 9
Ночью я почти не спал.