Это на собственной шкуре почувствовала первая жена писателя, который силой судебного решения оставил ее почти без средств к существованию, и все потому, что он представил суду достойную внимания и цветистую художественную правду о трагедии, какой было для него это супружество. Судьи и публика в зале, а также жена Любиньского узнали, что даже в минуты наиболее интимные он чувствовал себя растоптанным и униженным ею, а каждый стакан чаю, который она подавала ему в постель, напоминал ему цикуту и был еще одним звеном в цепи беспрестанных унижений, потому что, когда она ставила стакан на столик возле кровати, у нее на губах была улыбка, которую он воспринимал как презрительную и высокомерную. В жизни, так же как в литературном произведении, такие факты действительно никогда не подаются на суд людей без комментария, голые и беззащитные, а всегда помещаются в какой-либо сценарий, разрисовываются соответствующими красками, которые мы широко называем социальным контекстом. Осуждение обнаженного факта оскорбляет справедливость. Ни один человек, а тем более суд не приговорит другого человека только на основании фактов. Понимаемая так гуманность и гуманитарность дает огромное поле для маневра художественной правде, что молодой Непомуцен понял достаточно рано и сделал из этого соответствующие выводы. Выпускник средней школы Любиньски обладал редким в этом возрасте вполне сформировавшимся собственным мировоззрениям, а кроме того, проявил основывающийся на достаточно глубоком знакомстве с французской культурой многообещающий талант литератора. В возрасте девятнадцати лет он опубликовал в ведущем литературном журнале три стихотворения о любви, которые вызвали определенный интерес у любителей литературы, но были раскритикованы его отцом. "Не понимаю, сынок, - сказал ему отец, прочитав те стихи, - почему ты написал, что слепнешь от блеска волос любимой девушки? Ничего хорошего, если молодой человек слепнет по такой причине. Упомянул ты и о том, что "сомневаешься в Бога". Разве тебя не учили, что в Бога верят, а Сомневаются в Боге?" После такой критики, а может, прежде всего потому, что художественная правда этих стихов пробуждала чувство неудовлетворенности у самого автора - ведь он и сам не хотел бы ослепнуть от красоты женских волос, - молодой Непомуцен навсегда забросил поэзию, поступил на философский факультет и решил пробовать силы в прозе. Однако, если задуматься: почему, приближаясь к сорока годам, пережив много горьких и сладких событий, он распробовал "Семантические письма" Готтлоба Фреге, то, без всяких сомнений, праисточник его интереса надо было искать в памятной критике его стихов, высказанной отцом. В двадцать пять лет, получив диплом философа, Непомуцен Любиньски опубликовал в провинциальном издательстве тощий томик рассказов, содержащих неуловимые и очень тонкие впечатления от различных моментов, которые переживает молодой мужчина, когда имеет дело с молодой женщиной. Томик понравился читателям, хоть критика не проявила слишком большого энтузиазма, впрочем, надо упомянуть, что тот томик получил только четыре рецензии, да и те в провинциальной прессе. Непомуцен вскоре нашел работу редактора в том же провинциальном издательстве и три следующих года имел дело больше с чужими текстами, чем с собственными. Фотография на краешке суперобложки первой книжки увековечила его лицо и фигуру тех лет - высокого, плечистого блондина с большой копной светлых волос, с тонкими чертами лица и мечтательным взглядом голубых глаз. Мужчина с такой красотой, если он к тому же еще смиряется с существованием художественной правды и способен сотворить такую правду, сводит к нулю колебания и упорство женщин.