Прошел час, еще один, следом другой. Теперь, сидя за столом, и нахмурив свой лоб, я понял, что в моей голове начала зреть очередная мысль. Что, если оставить от имени человека, который является этой тварью, провокационную записку, такую, чтобы любой, кто ее прочтет, опасался неизвестного, а главное, чтобы никто не понял, что ее настоящий автор вовсе не тот, кого стоит бояться, а тот, кто этой затеей заостряет внимательность. Все здание в день семейной церемонии будет наполнено и патрульными семейства Когинов. Если хоть кто-то обратит внимание на одну из них, то это уже будет успехом, так как после этого они пришлют еще своих людей, что как минимум увеличит безопасность.
По ту сторону деревянных преград, над целым городом нависло облако воплей, то человеческих, то мерзких и ужасных. Эта симфония принадлежала нашему городу с недавнего времени, и каждую ночь дирижер вновь приступал управлять оркестром самого дьявола. Позже наступала тишина, которая длилась не больше получаса, и обрывалась первым воплем сирен. К этому времени в моих руках было примерно сто двадцать листовок с надписью:
«Сегодняшний бал будет принадлежать только мне и моим братикам, бал на ваших внутренностях!!!». Любой патрульный, увидев это, тут же доложит главе семейства Когинов, а он уже точно примет меры. Собравшись с мыслями, стоя перед запертой дверью, ведущей в самую тьму реальности, я произношу всего одно предложение, делаю глубокий вдох, глотаю комок переживаний и открываю дверь под вопль первой сирены.
День семейной церемонии начался.
Глава 21. Ни с кем не общайся!
Как только Пауль, борясь со своими страхами, покинул свой дом, одновременно с первым воплем сирен, Брайан Эвтаур в это время лежал обездвижено на полу своего дома. От утреннего вопля, разрывающего барабанные перепонки, он и сам издал весьма похожий вскрик. Брайан представил, как тяжелый прибор, прицепленный к его шее, именуемый головой, вот-вот взорвется от этого гудка. Даже после того, как сирены прекратили свое завывание, по его голове проходили раздражающие вибрации эха. Боль от сквозной раны в плече внезапно проснулась, завыла, загудела, как только Брайан им зашевелил. Секунды, которые пронзали его тысячами лезвий, не уходили, и ему пришлось прокусить губу, чтобы не выпустить крик за пределы своего горла, что, на удивление, получилось. Видимо, ночью его окутал настолько сильный шок, что боль просто-напросто не доходила до мозга, который пытался разложить ситуацию по полочкам. Сейчас что-то пулей прошло сквозь его голову, оставив непонятный след. ПАТРУЛЬНЫЕ! Точно, ему было необходимо дойти до семейного здания Когинов! Нельзя терять время, если не сегодня, то уже никогда. Сейчас нужно по минимуму беспокоиться о своей ране. Весь трясясь, Брайан не стал переодеваться, приводить себя в порядок, его ничего не беспокоило, и, держа единственную мысль в своей голове, он вышел за дверь. Тишина. Город был наполнен тишиной. Ни шагов патрульных, ни обычных рабочих, которые в это время только вставали с кроватей, заставляя ржавые пружины матраца скрипеть.
По расчетам Брайана, на ходьбу до семейного дома Когинов, уйдет не меньше часа, и не больше полутора. Первые полчаса шли без передряг и сразу после второго гудка сирен люди одновременно начали выходить из своих домов. Они, казалось, потеряли всю жизненную энергию и радость этой ночью. Люди шли, уткнувшись лицом в землю, будто не спали уже несколько недель, под их глазами были огромные синие мешки, а лицо было сероватым, но у некоторых рот пытался растянуться в улыбке, что выглядело очень жутко.
Сейчас перед Брайаном виднелся знакомый силуэт.
Это был Джэймс Хэнсли. Только его и не хватало в этой ситуации. Он принадлежал к нашему семейству, и без преувеличений считался лучшим охотником из тех, кто когда-либо был в этом городе. Он уходил в лес без гарпуна, вооружившись всего лишь парой ножей и топором, надежно прикрепленным к спине, а возвращался, таща за собой сети, в которых были кровожадно убитые животные. Этого психа многие опасались, потому что не знали, чего можно от него ожидать. Сейчас, когда Джеймс увидел Брайана, на его лице читалась лишь неожиданность, которую сразу сменила добрая улыбка. Брайан никогда ранее не видел ее у Джэймса Хэсли, он подумал, что возможно ее никто никогда не видел.
А ты, Брай, живучий малый, на самом деле, первый живой человек за сегодня. Ну, знаешь, ты хотя бы в пол не втыкаешь, как эта полуживая масса, без остановки начал говорит Джэймс все с той же улыбкой, в которой можно было заметить и капельки злобы, жестокости, ненависти, по тебе видно, этой ночью ты тоже не смыкал глаз? Так ведь? Черт подери, да ты у нас ранен, тут он даже издал небольшой смешок и повернулся ко мне спиной. Ну ка, взгляни на это, на его спине были окровавленные порезы, все они сочились, а с некоторых стекала кровь, но один из них был явно больше и глубже других. Он продолжил: