Бенно отлично справлялся с интерпретацией классики Бетховена, Мусоргского, Шопена, Грига, Равеля, Сен-Санса, Чайковского. Играл он и современных ему британских пианистов: Фридерика Делиуса и Чарльза Вильерса Стэнфорда. Но более всего, конечно, Бенно Моисеевич прославился как музыкант, исполнявший Рахманинова лучше, чем сам Рахманинов. [Когда об этом говорит В. Горовиц смолчим, но Л. Григорьев и Я Платек повторяют в 70 х. годах прошлого века странно, тем более странно, когда об этом пишут профессионалы. Авт.]
Знакомство Бенно Моисеевича и Сергея Рахманинова произошло в США, когда пианист впервые приехал туда в 1919 году. После концерта в Карнеги Холле к Бенно подошел уже тогда легендарный Рахманинов и выразил свое восхищение игрой виртуоза
В ответ Моисеевич заметил, что искренне восхищается творчеством Рахманинова, отдельно выделив одну из прелюдий как «свою любимую».
«Вы не поверите, ответил композитор, эта прелюдия и моя любимая тоже». Так началась дружба, продлившаяся долгие годы.
В общении Рахманинова и Моисеевича было немало любопытных моментов, о которых пианист с радостью рассказывал в многочисленных радиопередачах, куда его нередко приглашали. «Был случай, говорил Моисеевич в одном из выступлений, когда я играл камерный концерт, исполняя Рахманинова». На этом концерте присутствовал и сам композитор.
По завершении выступления Рахманинов подошел к интерпретатору и сказал: «Разрешите вас поблагодарить». «Нет, это вам спасибо», начал отвечать Бенно. «И все же, я хочу сказать вам спасибо, продолжил Рахманинов, вы уморили в этом зале всех, кроме меня, за это я признателен». «О, что вы, отвечал пианист, на следующей неделе я исполняю Шопена, приходите я и вас уморю».
В последний раз Бенно Моисеевич видел Рахманинова перед началом войны, в 39-м году, а через несколько лет в 43-м знаменитый композитор скончался. Бенно пережил «своего» композитора на двадцать лет, самозабвенно исполняя гениальные работы Рахманинова в память о великом человеке и друге.
Если узнать немного о Бенно Моисеевиче, становится ясно, почему его так полюбили чопорные жители Британской империи, извечно надменно относившиеся к иностранцам. Еврей русского происхождения, Бенно каким-то непостижимым манером хранил в душе образ истинного джентльмена: пианист всегда был одет с иголочки, он непрестанно ухаживал за прической, «рабочим инструментом» руками, играл только на лучших роялях, речь его, будь то выступление на радио или дружеская беседа, была степенной, размеренной и обстоятельной
Когда Бенно Моисеевич выходил на сцену и садился за рояль, чистоте его джентльменского амплуа мог бы поразиться даже «истинный британец» Джеймс Бонд, и даже от прародителя всех «денди» Джорджа Браммеля Бенно наверняка получил бы одобрительный кивок.
Однако в своем деле, в исполнении классической музыки, Бенно оставлял далеко позади и непревзойденной стиль Браммеля, и сверхсекретные ужимки Бонда. В игре Моисеевич неповторимым образом сочетал стиль и изящество с силой и напором, его игра была мощной, рельефной, преисполненной технического совершенства.
Одесское училище и затем Вена сделали свое дело: в Британии в тот момент вряд ли возможно было услышать другого такого виртуозного пианиста (правда, Рихтера не выпускали из Союза до ранних 60-х).
Бенно Моисеевич играл как истинный гений, знаток своего дела и великолепный профессионал. Даже сейчас, по прошествии десятков лет, интерпретация Бенно произведений Рахманинова не потеряла ни доли актуальности, стиля или изящества, и, конечно, многое потеряет тот, кто ее никогда не услышит.
Джентльмен и пианист ушел из жизни в Лондоне в 1963 году, он оставил после себя неповторимый стиль музыкальной интерпретации, сотни успешных записей выступлений и образ истинного британского пианиста, с которым до сих пор мало кто смог поспорить. [33]
Симон Барер (18961951)
Сын Симона Барера, Борис Барер, рассказывал, что пианист мог месяцами не подходить к роялю, особенно в состоянии глубокой депрессии. «Молниеносный пианист» не нуждался в дополнитедьных репетициях. Далее приводятся слова его соученика по Киевской консерватории В. Горовица, услышавшего «Токкату» Р. Шумана в его исполнении и, задавшего вопрос: «Зачем так быстро?». На что получил ответ: «Володя, я еще быстрее могу». Его смерть на сценеКарнеги Холла потрясла музыкальный, и не только, мир.