Нет, правда! вот был у нас в подъезде сосед Олежа с пятого этажа. Вежливый такой, плечистый. Здоровался со всеми даже со мной, малолеткой, играл на флейте и скрипке. Еще и плаванием увлекался в республиканских соревнованиях призы завоевывал. А в итоге ушел в армию, попал в горячую точку и погиб. Где и как неизвестно. Пацаны шептались, что где-то на южной границе. Но меня более всего ужаснула напрасность его мук: красный диплом, экзамены, спорт, музыка, бессонные ночи перед экзаменами и все ради чего? Чтобы умереть от пули тупого наркокурьера? На его родителей я и смотреть теперь не мог спокойно. Если замечал издали, старался незаметно прошмыгнуть мимо. Казалось, они на глазах стареют и усыхают. А чтобы улыбаться там или шутить такого я за ними уже не замечал.
Теперь вот и мои друзья ехали спасать медведя, крупно при этом рискуя. Чем думали непонятно! А не выступи я со своим дерзким предложением сидели бы сейчас по домам, смотрели телевизоры, хрустели чипсами. Конечно, переживали бы, зато точно остались бы целыми. Отец как-то мне выдал: «Чтобы друзья на одном берегу да еще на всю жизнь это фантастика, Эд. Чаще всего берега расходятся, реки превращаются в моря, а родные лица теряются вдали. Это, грустно, Эд, но это жизнь» Наверное, он был прав, но от этих мыслей мне всякий раз становилось безумно тоскливо. Потому и спорить начинал с отцом, насмешничал вовсю говорил, что все это фигня и неправда. Хотя про себя понимал: все так и есть, придет время мои друзья тоже уплывут в неведомое далеко. И даже не по своей воле это река жизни разбросает их по разным островам. Возможно, из всего прошлого надежного и любимого только одни родители и останутся. Грустно, правда? Так и получалось, что эти минуты, несмотря на всё их безумие, можно было считать лучшими и золотыми. Потому что мы были все на одном берегу, потому что несла нас одна река, потому что роднила одна цель. И уже сейчас я с ужасом понимал, что начинаю тосковать по ним! Боб, Кулер, Заяц, Ксюха, Серега, Виктор и Тарас все они покинут меня, разбредутся по жизненным лабиринтам. Когда-нибудь. Но как хорошо, что еще очень и очень не скоро
Минивэн резко притормозил, нас всех качнуло вперед.
Блин, кошка!
Черная, что ли?
Пегая.
Еще скажи борзая. Чего тормозил тогда? Вот бы кто ехал за нами вписался бы в зад
Тарас вновь набрал скорость, включил плеер. Аудиосистема у него всегда была в боевой готовности артиллерийским залпом по ушам ударил музон. Именно так не песня, не мелодия, а музон. Возможно, это нам сейчас и требовалось для поднятия духа, для создания должного настроения. А уж водителю это нужно было в первую очередь.
Встряхнувшись, я посмотрел вперед на коротко стриженый затылок Тараса. Мы летели уже по шоссе, скорость была точно за сотку. Легко заглушая рев дизеля, хрипел и надрывался Нодди Холдер, мощно бил ударник, и ревела бас-гитара. Тарас любил такие композиции; своим «У-ля-ля» парни из группы «Slade» подогревали нашего водителя круче любого энергайзера, и я его отлично понимал: Тарасу было вдвойне страшно. Мы-то чем рисковали? Только собственной никчемной шкуркой, а он еще и за машину отвечал. Пусть старенький, но вполне исправный «Citroen Jumper» и сейчас стоил не менее трехсот тысяч. Не миллион, конечно, но нашей компании и такое бабло пришлось бы отрабатывать не один год. Даром, что название имело бездну переводов, примерно также обстояли дела с эксплуатацией; машину использовали для перевозки пассажиров и всевозможных грузов, в ней жили, как в походном домике, и в ней же мы прятали свои немудреные подростковые секреты. Английский язык штука хитрая: «to jump» означает «прыгать», а «jumper» это уже и прыгун, и матросская блуза, и джемпер с ручным буром и даже передвижная мишень словом, кому что нравится. Верно, с таким прицелом производители и подбирали машине имечко. Но сейчас это обилие имен нам ничего не давало, поскольку батя у Тараса был далеко не кремово-ванильный и на автомобили смотрел сугубо утилитарно. Он и сына своего растил по-спартански: гонял на утренние пробежки, записывал в разные секции, на тех же машинах выучил ездить чуть ли не с девяти лет. А вот на любовь Тараса к рисованию смотрел скептически и все робкие намеки сына о художественной студии решительно пресекал. В школе у Тараса дела обстояли неважно, оценки были так себе, но с отцовскими заданиями он как раз справлялся. Да и на машинах любил погонять. При этом рисковал не сильно, благо всегда был длинным и вполне смахивал за взрослого. Про таких раньше говорили: «верста коломенская», вот и в классе у нас он был выше кого на голову, а кого и на две. Да и размазней его никто бы не назвал умел и дерзить, и отпор давать, и взбрыкивать. Словом, вполне соответствовал своему имени. Имя «Тарас» мне, кстати, нравилось. Не то чтобы совсем уж редкое, но какое-то надежное, основательное. Понятно, в школе его дразнили тарасом-тарантасом, но не столь уж часто, поскольку книг не читали и слово «тарантас» большей массе было неведомо. А скажем, Тарас-фугас звучало и вовсе солидно, какие уж тут обиды? Ну, а когда Тарас вымахал в михалковского «Дядю Степу» и на день рождения всем одноклассникам подарил по портрету, о дразниловке вовсе забыли. Я тогда в гороскоп не поленился заглянуть, узнав, что имя «Тарас» увязывается разом с «мятежником», «смутьяном» и «спасателем». Таким наш Тарасик и был. Другой бы, пожалуй, не рискнул задолго до совершеннолетия гонять на машине по городу. По причине высокого роста проблем на дорогах у него обычно не возникало, тем более что с любой тачкой Тарас управлялся мастерски никого не подрезал, обгоны совершал стремительно и аккуратно, на дороге угадывал все выбоины и камушки, а полицейские радары чуял безо всякой аппаратуры. Тем не менее, отца своего он боялся. Тот мог и пендаля дать, и ремнем наказать. После того, как Тарас остался на второй год и оказался в нашем классе, отец все его кисти-карандаши на помойку выбросил, а после еще заставил по вечерам работать у себя в гараже да не просто грязь подметать, а чинить чужие моторы, править вмятины и менять колеса. Зато и поощрил потом по-царски. По каким-то своим каналам организовал сыну досрочную сдачу экзамена, и парень получил права уже в 14 лет. Разве не круто? Батя и таксовать ему позволял так что город с ближайшими окрестностями Тарас выучил, как свои пять пальцев. У художников у них ведь со зрительной памятью полный порядок, вот и Тарас на наших улицах ориентировался как рыба в воде. И деньжата у него обычно водились не родительские, а свои кровно заработанные, так что всегда мог выручить. Это нам, лопухам, можно было сдавать всего лишь на подростковую категорию «М», у Тараса же был полный боекомплект документов на категории А, В и С. Он и на тракторах успел погонять, и с автокраном мог управляться разве что экскаваторы еще не водил, да бэтээры с танками