То есть, ты решительно против данной кандидатуры?
Увы, други мои. Стыжусь своей мелочности, но голосую против.
Вот и не будем спорить, дальше поехали Вараксин Алексей. Автор частушек и двух поэтических сборников.
Плюс матерные пьесы добавь.
Ну, их, положим, еще не опубликовали, так что я полагаю
Дальше, дальше читаем!
Тележка обсуждения бодро покатила под гору, и уже минут через пять весь писательский список был зачитан.
Что же получается, Галямов вновь огляделся на этот раз изумленно, утвердили только присутствующих?
Вы же сами всех забраковали.
Дорогие мои товарищи! Галямов встал. Можно ругать водку, можно ругать правительство, но сами смотрите, до чего мы договорились. Получается, что на трезвую голову мы черствы и жестокосердны?
А может, наоборот объективны и рассудительны?
Как бы то ни было, Василий Гаврилюк поднял перед собой список и приспустил на носу очки, мы прописали пятерых человек: Галямова, Ржавчика, Куржакова, Юру Лепехова и Костю Белкина. Усачевский не может, я, к сожалению, тоже. Конечно, в принципе не так мало, но
Давайте Шуру Бочкарева возьмем!
Я уже объяснял, август заканчивается, у Шурика АХЧ и начало учебного года.
Шур, может, плюнешь? Ржавчик развернулся к молодому поэту. От сессии до сессии, сам знаешь, живут в деревне весело.
Нас и так обещали на картошку послать, стеснительно выдохнул Бочкарев. В первую очередь тех, у кого хвосты.
А ты у нас, значит, из отряда хвостатых?
Господа, господа, пять человек это нонсенс! возмутился Ржавчик. Какая-то, понимаешь, октябрятская звездочка! Давайте относиться к делу серьезно Я администрирую, договариваюсь, Галямов стихи читает, Куржаков прозу, Лепехов тоже стихи, Костя поет
Еще и танцую!
И танцует, да Но кто-то должен и подстраховывать. А если у Галямова голова разболится? А Куржаков ногу сломает? Или ключицу, к примеру?
Чего ты болтаешь!
Я только просчитываю варианты.
Ничего себе варианты!
Как хотите, но нужны запасные игроки. Шурочка, давай все-таки заменим твою картошку на литературный десант. Мы тебе письмишко организуем. В деканат или на имя ректора. Объясним все честь по чести, печать нарисуем, подпишемся. Неужели не поймут?
Ну, я не знаю
Вот! Один человек уже есть! глаза Ржавчика победно блеснули. Василий, ты как? Письмо сделаем?
Сделаем, какой разговор.
Вот и ладушки! Ржавчик с шумом выдохнул, так же шумно вдохнул. Забыл сказать, что одного человека так сказать, внештатно я включил в список по собственной инициативе. Между нами говоря, он и эскизы нам готов накидать для возможных афишек.
Погоди, погоди! Ты не Беню ли Варанова хочешь взять?
А что, человек безотказный, рисует мастерски.
Он же мегарасист! И книги принципиально не читает.
Вот и будем воспитывать. Главное, он точно свободен. С последней работы его недавно турнули, так что
А мне нравится эта идея! Он ведь может портреты всем нарисовать. Кого из вас он рисовал до этого? Никого. А там будет время, глядишь, увековечит в масле да темпере. Будете висеть потом рядом с картинами Воловича
На эту приманку собрание клюнуло. Повисеть в масле и темпере захотелось многим. Конечно, Беня был сумасшедшим, но местных сумасшедших давно уже не боялись. А увлечение теориями Ломброзо, Мальтуса и Макиавелли прощали и людям более свирепого нрава. Кроме того, наивные теории Бени умиляли до слез. Скажем, Бенислав искренне верил, что количество семян-душ, ежегодно просыпаемых сверху, остается некой вселенской константой. При этом количество тел-скафандров росло в геометрической прогрессии. Следовательно, люди обречены были мельчать и глупеть, процент личностей снижался, а демократический строй знаменовал последнюю стадию загнивания цивилизации. И говорил об этом художник с такой истовой убежденностью, что с ним даже не пытались спорить.
А еще согласно умозаключениям Бенислава, мир должен был давным-давно погибнуть, поскольку нормальный человек во власть не лез брезговал, виртуальная экономика обрастала стеклянным куполом, угрожая вот-вот рухнуть, атом и химия душили планету, а вирусы с бактериями год от году зверели. Тем не менее, все шло прежним чередом; мир пыжился, задыхался от копоти, но держался, что железобетонно доказывало существование Бога. «Есть, стало быть, Нечто, что еще печется о нашем дурдоме». Таким примерно образом, Беня вычислял Всевышнего.