В целом мире большом нету силы такой, чтобы нашу страну сокрушила. С нами Сталин родной и железной рукой нас к победе ведет Ворошилов, взлетала над солдатскими головами недавно сочиненная, но ставшая любимой всем народом песня.
Вот так! удовлетворенно изрекал младший командир. Левой, левой, левой! Выше ножку, шире шаг!
Лупил он еще раз кого-то, кто не тянул высоко ногу в пропыленном ботинке. Служивые крепились. Преодолевая усталость, голод, полученные удары бодро пели. Ведь нельзя было плохо петь про товарища Сталина. После глотали сытный, но не вкусный ужин. Приводили себя в порядок и отходили ко сну после команды дежурного: «Отбой!»
Затем были принятие Присяги и распределение по ротам. С каждым вновь прибывшим знакомились командир роты и политрук. Вытянулся перед ними и Колька, когда до него дошла очередь.
Комсомолец? спросил капитан, тот самый, что принимал пополнение.
Никак нет, товарищ капитан!
Почему?
Вот, здесь написано! ткнул в личное дело чернявый, крючконосый политрук с комиссарской звездой на рукаве.
Дядя кулак, репрессирован. Отец подкулачник. Трудится в настоящее время в колхозе
Дядю отпустили, он сдал мельницу в колхоз. Тоже в колхозе и работает вставил Казаков.
Вы, красноармеец, пока помолчите! О чем надо будет спросим! прервал его политрук. Вот с какой публикой приходится работать!
Да, ладно, Изя! остановил его командир. У нас полроты такой контры. Ничего, перекуём! Лифанов! Как проявил себя красноармеец Казаков во время прохождения «курса молодого бойца»?
Смышленый, старательный, схватывает налету, однако по политической части слаб. На политзанятиях лоботрясничает, овладевать основами марксизма-ленинизма-сталинизма не желает. Полагаю, что подобным поведением он закрыл себе дорогу в комсомол, ну и, соответственно, в младшие командиры, отбарабанил старшина.
Он один такой в пополнении?
Никак, нет! Еще шесть человек. И все к нам в роту
Что же вы, товарищ старшина, не сумели отбиться? усмехнулся капитан.
Пытался! Ни в какую! Говорят, что вы товарищ комроты новый Макаренко (основоположник советской педагогики авт.). Дескать, умеете вы с товарищем политруком всех несознательных бойцов перековывать, людей из них делать. Зато в следующий призыв ждем пополнения с Кавказа. Их нам в роту не дадут. Я договорился!
Ладно! Этих вместо комсомольских собраний на работы. За каждое неправильное выступление на политзанятиях наряды вне очереди! Красноармеец Казаков! Свободны!
Старшина вышел из кабинета вместе с Колькой. Невидимым для окружающих ударом сильно саданул по печени, шепнул:
Думал: отбыл «курс молодого бойца» избавился от дядюшки Лифанова? Ошибся! Я ваш ротный старшина. Молодых учу, когда новое пополнение прибывает. Так сказать, по совместительству. Вам пензякам небо с овчинку покажется! Вы у меня в петлю полезете! Кто следующий по списку? Красноармеец Коровин? Заходите!
Пожухлую, холодную осень сменила зима с сорокоградусными морозами. Не помогали даже тулупы и валенки. Стужа лезла под ватники и стеганые ватные штаны. Хорошо мать прислала теплые носки, связанные ею из овечьей шерсти. Ими спасалась семья в холода. Теперь они как-то выручали Кольку. Ну а старшина делал все, чтобы служивым из Пензенской области небо показалась с овчинку. Они после занятий, вместо отдыха, разгружали уголь для отопления военного городка. Разгружали муку, консервы, картофель, прочие съестные припасы для полковой столовой. Когда не было этой работы, что-то мыли, чистили, скоблили. Все это при том, что не вылезали из нарядов вне очереди. Накануне Дня Красной Армии Лифанов приказал пензякам провести большую уборку в Доме красноармейца. Поначалу даже обрадовались: все-таки в тепле работать придется, а не морозить зад на лютом февральском холоде. Однако попав в огромное помещение, поняли сколь злую шутку сыграл с парнями старшина. Вкалывали с мокрыми спинами до обеда. Перед обедом явился Лифанов. Когда командир отделения попросил разрешения пойти на обед, ответил:
Помещение не убрано! Какой вам обед?! Обедать будете в ужин!
Вкалывали до ужина. Все было начищено до блеска. Убрано до пылинки. Явившийся принять работу старшина вдруг достал спичку и принялся копаться ею под плинтусом. Вытащив спичку черную от грязи, спросил: