Взяв другой стул, я сажусь обратно за свой стол и, дожидаясь еды, прикидываю, как бы мне побыстрее добраться до Дерриджа.
>>>
За неполный месяц на пути от Когуолла до Дерриджа мне приходится убить пятнадцать человек и трёх цепных псов. Обычно собак я не стреляю, но когда на тебя несутся здоровенные клыкастые мастифы, выбора особо и нет.
Кинклейдж, известный как Псарь, тот ещё урод. Живёт в горах, покупает щенков, превращает их в машины для убийства и отправляется на «промысел», как он это называет. На деле банальная охота на людей. До того, как наняться к Консулу, он работал на контрабандистов, грабителей банков, законников, нечистых на руку владельцев шахт или обозлённых шахтёров в общем, тех, кто больше заплатит.
Я сталкиваюсь с ним на горном перевале, среди утопленных в снегу сосен, яркого голубого неба и ослепительного солнца. Он чуть не заканчивает нашу беседу одним метким выстрелом, но мне в очередной раз везёт. Одна из его шавок вцепилась мне в ногу, каким-то чудом не прокусив голенище сапога, и я упал за мгновение до того, как пуля подарила мне свинцовый поцелуй. Псарь, помимо прочего, ещё и меткий стрелок, так что шрамов на мне прибавилось. А вот он убавился. До нуля.
Личи Таракашка, быстрый и юркий мексиканец, поджидал меня в Созоне, городке лесорубов. Чувствовал я себя неважно, на предыдущей стоянке пришлось сражаться с Индейцем, и пару раз он-таки сильно меня достал. Болело ребро я подозревал трещину, болело плечо, перевязанное намокшим от крови платком, болела задница от долгой дороги. Первым делом я наведался к местному доктору. Тот крепко перевязал меня и выписал морфия, предупредив, чтобы я не налегал на обезболивающее.
Не дурак, док, уверил я его, а сам тем временем выпил добрую четверть бутылька, едва выйдя за дверь. Быстро накатило, убаюкало. Словно в тумане я добрался до салуна, занял столик в углу, подальше от окон и входа, заказал бифштекс с кровью и кофе. Хозяйка, обслуживающая клиентов сама, предложила стаканчик виски, но я отказался. Мешать алкоголь и лекарства опасно. А на меня и так объявлена охота.
С трапезой я покончил быстро, расплатился по счёту и вышел на улицу подышать остывающим вечерним воздухом. Выкурить самокрутку-другую. Присел на лавочку тут же, на крыльце, достал табак и бумагу. Вдруг ко мне подсел Личи.
Ну привет, старый друг, сказал он с широкой улыбкой. Усы и тёмно-медная кожа висели в воздухе. Я отмахнулся от них, как от галлюцинации.
Привет-привет. Дай покурю спокойно.
Кури.
Не торопясь, со знанием дела, я достал папиросную бумагу, оторвал кусочек, взял щёпоть табаку и размял в пальцах, чтобы он наполнился воздухом.
Ты будешь?
Нет, спасибо. Завязал.
Я никак не мог поверить, что Личи здесь. Обычно он работает на Востоке, ближе к границе. Дела Консула он разрешает переговорами. Если доходит до револьверов, то палит Личи настолько быстро, что больше походит на пулемёт, чем на стрелка. Меткость у него хромает, но с такой скоростью меткость и не нужна.
А помнишь, как мы уделали того пастора, как же его начал было я.
Гроуштмана?
Не, то был офицер из наших, задолжавший Консулу. Как же его
Лазетти?
Нет, это итальяшка из Керри-Йорка.
ОФинниган?
Точно! О, мать его, Финниган. Вот это был засранец, конечно, так людям мозги промыть, чтобы они с голыми руками на нас бросились.
Да, было время, Гринж.
Точно, Личи. Слушай, а сколько Консул даёт за мою голову?
Мексиканец покачал головой и выдал одну из своих фирменных грустных улыбок. Понятно. Он мне тоже не скажет. Тогда я подумал: «А ведь сейчас всё может закончиться». Под «всем» я подразумевал свою жизнь, конечно же. Прохладный ветерок гладил наши суровые лица, как ласковая женщина. Жители разбрелись кто куда, заметив подозрительную парочку. Может, они нас и не узнали. Как любые травоядные, они остро чувствовали хищников, а стрелки, как ни крути, одни из самых опасных хищников в этих местах.
Личи был очень быстр. Как молния. Мне доводилось видеть пулемёт Гатлинга в действии: там никто особо не смотрит в прицел, просто направляет ствол в нужную сторону. Потому что это оружие, которое убивает само по себе, только ручку крути. Револьвер, а уж тем более нож удел современных рыцарей, а не трусов. Таракашка всё-таки был трусом. Может, потому ему и не повезло.