В каюте жарко от собравшейся команды, от чашек с чаем и подогреваемого на газовой плите очередного чайника. Иллюминаторы запотели не помогают ни приоткрытый люк над столом, в который ветер задувает капли дождя, ни открытый наполовину брандер-щит над входным трапом. Пахнет мятой и еще чем-то яхтенным. Расслабленная команда пьет чай с сухарями и сушками, улыбаясь, слушает Капитана, бородатого, косматого дядьку с голым торсом, сидящего напротив всех за штурманским столом это меня профессор из Америки, новичок на яхте, просил рассказать необычную яхтенную историю, в обмен обещал поведать потом про рождение Вселенной, про Большой Взрыв. Я повествую:
«Мы с Боцманом и матросом перегоняли большой катамаран из Турции в Москву, и нас арестовали в Керченском проливе пограничники, обвинив в незаконном пересечении границы с попыткой высадки диверсанта это было нечто, братцы. «Брали» нас два досмотровых катера с командой, вооруженной автоматами, но об этом потом. А вот выпустили нас из-под ареста в порту «Кавказ», где мы стояли под арестом, к вечеру четвертого дня, и, как назло, небо затянуло тучами, поднялся ветерок, организовав на море золотистую в лучах заката рябь. Красота необыкновенная, тепло, над морем марево будет шторм. Документы от следователей подписаны и вручены нам, в судовом журнале сделана соответствующая запись о том, что к нам нет претензий, со всеми подписями, включая подпись «старшого» полковника ФСБ с его личной печатью, и мы теперь имеем право следовать дальше на таможню в Таганрог или Ростов-на-Дону.
Можно уходить. Стоять в грузовом порту, среди лязгающих портовых кранов и крыс, сидящих на балках пирса в надежде что-то съесть, нет никакого смысла даже в преддверии шторма. Выходим, докладываем на 16-м канале трафик-контролю о своём выходе из порта Кавказ и на 15-м пограничникам, двигаемся к обозначенному буями фарватеру, по которому идёт поток кораблей, встраиваемся за указанным трафик-контролем танкером и идем за ним на выход из Керченского пролива в Азовское море. Сентябрь, быстро темнеет, встречный ветер усиливается, появляется волна и начинается дождь. Мы идем
На нашем катамаране я сижу в рубке, ближе к корме, за огромным штурвалом, и мне плохо видно, что творится за стеклами рубки. На панели впереди меня светятся приборы, экран эхолота, навигационная карта, работает радиостанция, и я слышу переговоры капитанов больших кораблей и указания трафик-контроля, нашего и украинского. В темное время суток, да в дождь, на своем месте за штурвалом я вообще ничего не вижу, что там за стеклами рубки, иду по приборам электронной карте, эхолоту и радару Боцман и матрос постоянно выскакивают из рубки на палубу один на левый борт, другой на правый, держатся за ванты и осматривают море, убеждаясь, что мы идем правильно в караване, контролируют водное пространство впереди и сбоку. Ветер за час-полтора постепенно усиливается до ураганного, по прибору до 1921 м/с, на порывах 23 м/с, начинается гроза, молнии сверкают одна за другой, озаряя кипящую воду и волны. Гром такой силы, что я вжимаюсь в сиденье и втягиваю голову в плечи, ливень хлещет стеной, и ничего не видно далее 1520 метров. Темнеет, гроза усиливается, стоит такой шум, что мы уже не слышим друг друга. Ребята что-то мне орут, я ору им в ответ «что»? Волна уже под два метра, снасти и корпус катамарана скрипят от непосильной работы, по рации нас кто-то «поливает» за то, что мы слишком близко к ним приблизились, в рубке все летает, мне только и остается следить за радаром и слегка увалить вправо, чтобы уйти от возможного столкновения (мы в одной миле, а надо не менее 1,52 мили от кораблей), идем крутой бейдевинд
Фоторобот, составленный со слов команды
Вдруг Боцман влетает в рубку, мокрый до нитки, с него течет, в открытый проём бьёт волна, на его лице гримаса ужаса, и он кричит: «Кэп, отворачивай нахрен, отворачивай, там корабль на нас прет!» и выбегает из рубки в темноту, в ливень. Смотрю на радар рядом никого, ввожу поправку на ливень и волну, убираю шум с экрана никого Очередная молния, вторая, третья, сразу раскаты грома, такое впечатление бьёт рядом с нами. В рубку влетает матрос, вцепился в штурвал и начал крутить, чтобы отвалить вправо. Орет, пытаясь перекрыть рев шторма: «На нас парусник валит!». Выбегаю на левый борт, как раз молния осветила бушующее море, и вижу большой старинный 2-х или 3-х мачтовый обшарпанный парусник, съезжающий с волны прямо на нас. Проходящая волна накрыла меня и Боцмана, но я успел, метнулся в рубку, кручу штурвал, смотрю на экран радара, а там «ни-ко-го»! Выскакиваю на палубу и вижу в свете очередной молнии, как этот парусник со свисающими в воду снастями, обросший водорослями, с порванными парусами, проскользнул в нескольких метрах рядом с нами и растворился в темноте за кормой. Восстанавливаю курс, еще раз смотрю на экран радара ни по корме, ни по курсу никого, и рация молчит».