Волков, видимо, понял, что -- хочет он того или нет -- отвечать на мой вопрос придется.
-- Попробую объяснить. Хоть это и не мой вопрос. Как вы, надеюсь, поняли из этих документов, -- указал он взглядом на письменный стол, словно бы на нем еще лежала серая папка, -- наш объект -- фигура весьма крупного масштаба, человек, широко известный и популярный на Западе и в среде нашей либеральной интеллигенции, с прочным имиджем деятеля демократического толка.
-- Я и раньше об этом знал, -- заметил я.
-- И как вы оцениваете его деятельность?
-- Насчет всей деятельности -- не скажу, не в курсе. Но он мне нравится. А вам?
-- Я отдаю должное его организаторским способностям и умению мыслить государственными категориями, -- уклонился Волков от прямого ответа. -- Так вот, разногласия нашего объекта с Борисом Николаевичем Ельциным уже давно дают недоброжелателям на Западе и оппонентам внутри страны возможность трактовать их как отход президента от провозглашенной им политики реформ. После неудачного покушения на господина Назарова наши контрагенты усилили пропагандистскую кампанию, обвиняя высшее руководство страны в попытках возродить практику политического террора. Понятно, что это наносит ущерб престижу России и мы не можем с этим мириться.
-- Кто организовал взрыв яхты "Анна"?
-- Я ожидал, что вы зададите этот вопрос. У нас нет сомнений, что это дело рук конкурентов Назарова или его партнеров по бизнесу.
Я промолчал.
-- Если бы это было поручено нашим спецслужбам, как заявляют некоторые западные газеты, он бы не уцелел, -- счел нужным добавить Волков.
Я хотел снова промолчать, но это было уже как-то неудобно и я кивнул:
-- Ну, допустим.
-- Наша задача, таким образом: обесценить карты наших противников, -продолжал Волков, решив, видно, что его доводы меня убедили. -- Это можно сделать разными путями. Один из них: организовать встречу господина Назарова и Бориса Николаевича, не один на один, конечно, а в ходе какого-нибудь мероприятия. И показать ее по телевидению. Чтобы все убедились, что господин Назаров и президент общаются, как уважающие друг друга политические деятели. Есть еще один вариант. Если вы внимательно читали документы, то должны были обратить внимание на проект Назарова по восстановлению нефтеносности наших загубленных и истощенных месторождений. Он хочет осуществить его с немецкими партнерами. Мы предложим ему средства Центробанка или уполномоченных коммерческих банков, дадим соответствующие гарантии. Эффект понятен: Россия получает миллионы тонн нефти, открываются десятки тысяч новых рабочих мест, а господин Назаров активно включается в деловую жизнь России. И руководит своими фирмами и предприятиями не из Женевы или Лондона, а из Москвы. После этого его уже никому не удастся использовать в политической игре. Я ответил на ваш вопрос? Я спросил:
-- Если все так, для чего вообще эта операция с перемещением? Почему бы просто не объяснить все это самому Назарову? Может быть, это его убедит добровольно вернуться в Москву?
-- Объясните. Ничего не имею против. Это было бы идеальным решением.
-- Вы прекрасно понимаете, что это должен сделать не я.
-- А кто? Сам президент?
-- Или человек, достаточно близкий к нему.
-- Не уверен, что такой человек согласится лететь на Кипр для переговоров с Назаровым. И не очень уверен, что эти переговоры могли бы кончиться успехом.
-- По-вашему, Назаров будет сговорчивей, если мы привезем его со связанными руками и ногами и с кляпом во рту?
-- Послушайте, Пастухов, -- проговорил Волков, -- мы не о том сейчас говорим. Я имею определенные указания и обязан их выполнить. Обсуждать последствия этой акции -- не в моей компетенции. И не в вашей. Давайте в этих рамках и вести разговор. У вас есть конкретные вопросы?
У меня были конкретные вопросы.