Учительница достала журнал и, поднеся его к самому носу, начала искать жертву для первого вопроса. Такое чувство, что она специально так долго тянула, чтобы ученики лишились последних нервов от ожидания.
Тааак Пожалуй, стоит дать шанс Зотову. Давай, реабилитируйся! наконец, сделала свой выбор Леонидовна. Расскажи-ка нам, какая эпоха описывается в первой главе «Войны и мира».
Марк, ещё не отошедший от шокирующей новости, что он теперь школьный уборщик, сидел с потерянным видом и молчал, уставившись в тетрадь. В классе повисла звенящая тишина. Тёме очень захотелось помочь этому бедняге, но он, к сожалению, сам не читал романа.
Ладно, Зотов, что с тебя взять, сдалась учительница через пару минут, Пускай Пантелеев блеснёт знаниями. Я вижу, ему не терпится ответить.
Вот, чёрт, шёпотом выругался Тёма и стал медленно вставать из-за парты, услужливо улыбаясь.
Весь класс зашипел, зашуршал, кто-то начал писать ответ на бумажке, кто-то показывал гротескные пантомимы. Но ни одной вменяемой подсказки Тёме вычленить из всеобщего шороха не удалось. В конце концов, растягивая слова и поправляя невидимые очки на носу, он дал ответ:
Я полагаю, ммм, что автор хотел показать нам в деталях тууу эпооху, когда закончился мир, и началась война.
Класс захихикал, а учительница устало проговорила:
Гениально, Пантелеев. Но помимо логических домыслов, хорошо бы иногда заглядывать в первоисточник.
Наталья Леонидовна спросила ещё двоих раздолбаев и даже старосту, но вразумительного ответа никто не дал.
И тут, как всегда, всех спасла Гера. С видом знатока, как будто её спрашивают полную элементарщину, она выдала красивый и правильный ответ. На похвалу учителя Гера создала на своём сером гладком лице некое подобие улыбки, как будто говоря «Да, вот такие все тут тупые, кроме меня». Но в такие моменты Гере всё прощалось: и надменность, и зазнайство, и ботанство. Лишь бы больше никого не спросили.
Поиздевавшись над классом, учительница стала рассказывать биографию Толстого, который, оказывается, был не единственным Толстым в истории литературы, в молодости вёл разгульную жизнь, а под старость ударился в аскетизм. Тёме Толстой представился стариком с кучей партаков и дырками от пирсинга. Такие обычно сидели во двориках у подъездов и хаяли молодёжь.
***
Учебный день шёл своим чередом. На переменах ребята, как и всегда, играли в сокс, прикалывались, обсуждали свои новые должности. Тёма тоже старался активно принимать участие в социальной жизни, но его мысли постоянно возвращались к Насе. Теперь ему уже не казалось смешной шутка с поправлением невидимых очков, и он корил себя за то, что сам себя выставил перед ней идиотом. Мало того, что не ответил на вопрос учительницы, так ещё и начал паясничать. Теперь она точно не будет воспринимать его всерьёз.
Началась очередная перемена. Еще один урок и можно двигать домой, отдыхать перед первым рабочим днём на заводе. Тёма уже просмотрел свою папку с должностными инструкциями и штрафами за несоблюдение норм, и теперь до него постепенно начинало доходить, что он вступает в настоящую взрослую жизнь. Теперь, наконец-то, действительно начнётся работа, а не мытьё склянок. Тёма должен будет помогать инженеру по технадзору следить за регулярностью и правильностью профилактических работ на заводе, отслеживать ремонтные работы и гарантировать правильную эксплуатацию двигателей. Но, скорее всего, ему ещё мелкой работы припаяют, как это всегда происходит с новичками.
Он стоял во дворе школы, рядом увлечённо болтали Доцент с Даней, вокруг царила привычная школьная кутерьма, а он чувствовал, как ему на плечи ложится тяжёлая ответственность, на которую так часто жалуются взрослые. «Здравствуй, взрослая жизнь, вот мы и встретились», патетично проговорил про себя Артём.
Мимо него прогуливались Гера и Нася. Погода была относительно солнечной, и по обыкновению душной, и Нася пришла в школу в маленьких чёрных шортах и облегающей светло-розовой кофте. И, по ходу, без лифчика Тёма в момент разомлел, в ушах зашумело. Он провожал Насю осоловевшими глазами, а когда она повернулась к нему, и они встретились взглядом улыбнулся ей и закивал головой.
«Чёрт-чёрт-чёрт! Опять я выгляжу по-кретински. Что это, вообще, сейчас с тобой было? Соберись, тряпка! мысленно ругался на себя Тёма, Успокойся. Остынь. Думай о голой Леонидовне Голая старая Леонидовна».