- Верно! - энергично кивнула Илга Дайнисовна и, глотая буквы, захрустела сушкой. - Панировать теперь ничео неся, - проглотила кусок, нахмурилась. - Да и как ты поедешь, бестолочь? У тебя ведь никакого граждан...
- Там все с таким же паспортом, как я, - угрюмо оборвал ее супруг. - И Зинаидин документ отличается от моего только штампиком...
- Потому-то она там своя, а ты - никто, - язвительно резюмировала Илга Дайнисовна и захрумкала снова.
- Но съездить надо, - упрямо сказал Юрий Антонович. - Два года с Иваном не виделись, - заметил, как поморщилась сестра, и добавил: - Да и где ты отдохнешь, как не в родном доме?
Зинаида Антоновна исподлобья глянула на брата.
- Отдых наш состоять будет в том, что ты займешься ремонтом дома, а я перестираю горы белья.
Юрий Антонович попытался было возразить, но она его опередила:
- И смотреть, как Ванька валяется на облезлой печи и хлещет водку, больше не хочу!
Юрий Антонович сокрушенно покачал головой.
- Напрасно ты так, Зинаида. Для российской деревни настала тяжелейшая пора.
- А пьянство тут при чем? Ванька же - бездельник конченный; на все времена! - Зинаида Антоновна отмахнула спавшую на глаз седеющую прядь и заговорила немного спокойнее. - В годы нашей молодости на селе было куда хуже. Ну, так все мы за лучшей долей в город подались.
Она ненадолго умолкла, вспоминая, как после смерти Хозяина его тронное место занял Хрущ. Он признал колхозников за людей и раздал им паспорта. Началась Оттепель.
Зинка получила заветную красную книжицу, сделала отчему дому ручкой и упорхнула на Урал строить очередной памятник советской индустриальной гигантомании - чой-то там плавильный завод.
Хлебнула девка по полной программе строителя коммунизма: ютилась с пятью подругами в жалком вагончике, давилась кашами на воде и гнилой картошкой, уродуя пальцы, каждую минуту рискуя сунуть руку под дугу сварочного аппарата, за четыреста дореформенных рублей в месяц увязывала арматуру для железобетонных конструкций. Бригадир орал на всех так, будто командовал пленными немцами. Каждый день на каком-нибудь участке происходили несчастные случаи, раз в неделю обязательно кого-нибудь хоронили. Если было что.
А Зинка этой жизни радовалась - в родном колхозе все равно было хуже. И как завод построили, съездила на пару недель домой и укатила в Сибирь воздвигать крупнейший в мире целлюлозно-бумажный комбинат...
- Один только Ванька остался; и не из любви к земле, а только потому, что шевелиться не хотел, - Зинаида Антоновна сокрушенно качнула головой. Колхоз наконец-то разогнали, наделы да технику поделили... Так он и трактор, и сенокосилку, и немалую часть земли тут же продал!
- А откуда у него начальный капитал взялся бы? - вступился за брата Юрий Антонович. - Вот он и решил начать с меньшего, но рационально.
- Рационально? - поразилась сестра. - С каких это пор обмен трактора на трактор стал рациональным делом?
- На мини-трактор.
- Который стоил дороже проданного! А куда он ухнул остальную часть "начального капитала", ты, часом, не в курсе?
Юрий Антонович покраснел, неожиданно поперхнулся и сдавленно закашлял. Зинаида Антоновна с усмешкой посмотрела на него и довершила разгром:
- Пропил он свой капитал! Устроил собутыльникам презентацию "рационального" фермерского хозяйства.
Юрий Антонович поборол кашель и с хрипотцой тихо произнес:
- Безжалостная ты, Зинаида. Какие недостатки ни имел бы Иван, он все равно твой брат родной.
- Родной... - с грустью повторила сестра. - Высосал он из меня всю жалость до последней капельки. Сколько помогали ему - а толку? Деньги все как в прорву ухнули. Самое обидное: не жаль ему трудов наших, еще и огрызается!
Юрий Антонович шумно вздохнул, выпустил большущий клуб сизого дыма.