Загребут Артура в тюрягу, и никакой Господь вам не поможет!
Регина подперла голову ладонью, не глядя на мать, холодно спросила:
- А ты, значит, обалденно честная и принципиальная?
- Мне особо нечего стыдиться, - фыркнула та, но насторожилась.
- Что ж ты не расскажешь своим беспринципным родственникам, как еще два года назад эстонское гражданство отхватила?
Все в изумлении уставились на Елену Антоновну. Она опустила глаза, принялась растерянно поправлять прическу.
- Так меня об этом никто не спрашивал, - произнесла она едва слышно.
- Как же ты сумела, Ленка? - спросил потрясенный Юрий Антонович. Неужели экзамен сдала?
Елена Антоновна не ответила. Регина зло усмехнулась.
- Скорее эстонцы китайский освоят!.. Когда все началось, вам она мозги компостировала, орала, что как только Эстония отделится, всех русских сразу выгонят - так и нечего, мол, за их независимость голосовать. А сама на всякий случай получила карточку Комитета граждан.
- Для твоего же будущего, дура! - процедила мать.
- Письмо в Москву о притеснении здесь русских тоже для будущего моего подписывала?
Елена Антоновна совсем растерялась.
- Ой, дура, - иных слов она не находила. - Ну и дура!
Юрий Антонович покачал головой, чавкая салатом, печально произнес:
- Ты, Ленка, завсегда хитрюжницей была. Но чтоб цепляться и за тех, и за других...
Елена Антоновна вскочила, побледневшее лицо исказила едва скрываемая агрессивностью гримаса отчаянья.
- Да, мать вашу!.. Цепляюсь! Потому что здесь жить хочу! И никакая эстонская сволочь обратно в Россию меня не вытолкает!
- Да кому ты сдалась, училка второразрядная? - протянула Регина.
Елена Антоновна вздрогнула, на лице проступили красные пятна.
- Ты, дорогуша, как с голландцем своим связалась, больно наглой стала, - прошипела она. - Но не обольщайся: как с ним не склеится, вмиг свои дурости позабудешь и на коленях ко мне приползешь!
Регина одарила мать презрительным взглядом.
- Плевала я на деньги твои! - сказала, будто плюнула. - Да и не твои они вовсе - все твое хваленое богатство папой заработано.
Некоторое время Елена Антоновна, не мигая, смотрела на дочь, тщетно подыскивала достойный ответ-удар, потом отвернулась и, едва сдерживая слезы, стремительно вышла из гостиной. Зинаида Антоновна бросилась за ней:
- Куда ты, Лена?
Павел сунул в рот сигарету, взглянул на дядю.
- Александр Мень, человек блестяще эрудированный, почему-то утверждал, что животные, в отличие от человека, никогда не убивают представителя своего вида. Так это чушь. Крысы, например...
- Заткнись! - простонала Регина.
Павел пожал плечами, наконец-то закурил и протянул зажигалку дяде. Юрий Антонович вышел из оцепенения, отвергнув предложение племянника, с грустью констатировал:
- Не по-христиански получилось.
Регина изумленно посмотрела на него, отвернулась к телевизору и безнадежно покрутила пальцем у виска.
- О каком это голландце говорила Ленка? - озвучила, наконец, Илга Дайнисовна вертевшийся на языке вопрос.
Регина его проигнорировала. Может быть, и не услышала; мыслями она была очень далеко - в юности...
Ей было шестнадцать, Роме - семнадцать. Первая любовь. И какая! Все началось в апреле, под музыку капели. После или вместо уроков они срывались в Кадриорг или на Штромку, бродили меж душистых сосен, подставляли лица ласковым солнечным лучам. И целовались. Только не взасос - не дай Бог предки что-нибудь заметят! Потом шли в кино. И снова целовались, даже взасос - черт с ними, с предками!
Потом был май. Как все цвело! Казалось, природа тоже влюбилась наверное, в солнце. Все обстояло по-прежнему замечательно. И даже лучше: они уже не дрожали при каждом соприкосновении и тонко чувствовали друг друга. Регина стала подумывать: а не пора ли им сделать ЭТО? После экзаменов.