— Михаил не умеет притворяться, не дано мужику.
А вот это уже позвольте мне решать самому, подумал Бабурин, любящая женщина всегда переоценивает положительные качества своего любовника, полагаться на ее суждение о нем — обязательно ошибиться.
— Кстати, почему вы решили, что ваш… друг — частный детектив, нанятый банкиром?
— Мишенька сказал…
— Вынужден открыть вам глаза. Степанов — никакой не детектив, скорей всего, примитивный мошенник. Лицензию ему не выдавали. Почему нанял его ваш супруг, откуда узнал — предстоит раскрыть.
Женщина смотрела на собеседника широко раскрытыми глазами. Или действительно ошеломлена услышанным, или обладает недюжинным талантом перевоплощения.
Бабурин неожиданно замолчал. Черт возьми, откуда взялось у него дурацкое желание пооткровенничать? Неужели от извечного стремления сексуально озабоченных мужиков покрасоваться перед понравившейся самочкой?
А вдова ему явно понравилась. Если отбросить обычное для всех без исключения женщин кокетство и некоторые слишком смелые выражения, она красива и умна. Вообще-то, сочетание этих двух качеств встречается чрезвычайно редко: красавицы почти никогда не обладают умом, умницы — красивой внешностью.
— Буду предельно откровенен и того же ожидаю от вас. Дело в том, что при расследовании любого убийства нас, в первую очередь, интересуют причины. Кому выгодно — главный вопрос. В данном случае смерть банкира выгодна его жене, единственной наследнице… Надеюсь, вы имеете алиби на ту ночь?
Вопрос — на дурачка. Банкирша, конечно, сама не убивала — наняла киллера. И все же, вопрос об алиби — первая ступенька, ведущая к раскрытию наемного убийцы.
Вдова гордо подняла голову. Во взгляде — гневные искры, способные сжечь до тла менее устойчивого человека, нежели сидящий напротив следователь прокуратуры.
— Единственное алиби и для меня, и для Михаила — кровать в спальне. Жаль, что она не умеет говорить — в противном случае вы узнали бы много интересного и познавательного.
— Если я вас правильно понял, в ночь убийства Басова Степанов был у вас?
— Правильно и… неправильно. Тогда Михаил ночевал у себя дома. Мы с ним немного повздорили… Но все равно я уверена: убил мужа не он!
Спросить, откуда такая незыблемая уверенность? А что это даст? Вдова станет извиваться в доказательствах невиновности своего любовника, нагромождать ложь на ложь, перекрывать это хрупкое «сооружение» такой же ложью.
Нужны факты. Веские, неопровержимые.
— Надеюсь, дадите мне номер домашнего телефона Степанова? — предельно сухо попросил Бабурин.
Вдова задумчиво оглядела «просителя», поколебалась, вдоволь наигралась выразительными глазками, но все же написала на протянутой ей раскрытой записной книжке номер телефона. В конце концов, следователь может раздобыть его без ее помощи. Зная фамилию, имя, отчество, сделать это не составит особого труда. Тем более, сотруднику прокуратуры или уголовки.
— Еще один традиционный вопрос… Простите, но мне необходимо знать — не было ли в последнее время каких либо необычных событий с вашим супругом. Включая резкую смену настроения, скандалы, излишне грубые разговоры по телефону. Короче, все, что выбивается из обыденности…
Любовь Трофимовна задумалась. Делала она это удивительно артистично, нетрадиционно. Растопыренные наманикюренные пальчики подпирают кудрявую головку, глазки прищуриваются, губки нервно дрожат.
Одно из двух: либо дамочка вспоминает, либо придумывает. Ради Бога, он не против любого вранья, ибо за ним обязательно распознает скрываемую правду. Бабурин про себя усмехался, ехидничал, внешне — доброжелательно ожидал ответа.