Моему папочке скоро присвоят звание генерала, похвасталась Зоя.
Твой папочка будет комиссар полиции, сказала Стела Костюковская.
Какой еще полиции? Милиции, добавила Лина Шевякова. А мой папа в ракетных войсках служит, это далеко не милиция.
Девочки! Звонок, давайте займем места, скала Жанна.
А какая у нас пара? спросила Стела.
Аллах ее знает, сказала Зоя. Девочки, смотрите, поэт к нам на лекцию пожаловал. Жанна, держись.
Доцент Колбовский преподавал русскую 19 века. Он излагал материал несколько поверхностно, но достаточно эмоционально, не заглядывая в конспект. Этим он и нравился студентам. Женя сел на последнюю парту, Жанна сидела впереди и не оглядывалась. Зоя Сковордкина уселась рядом с Женей и не сводила с него глаз. Почти перед концом лекции она передала ему записку.
«Как вам не стыдно пропускать лекции? Почему вас вчера весь день не было на занятиях? Заместитель помощника старосты по посещаемости Зоя С.». Женя прочитал записку, стал смотреть по сторонам, а когда его взгляд задержался на девушке, сидевший рядом, понял: записка, адресованная ему, от нее. Она весело улыбалась, волновалась и это волнение, передалось ему. Их глаза встретились, но Женя первый опустил глаза. Не может быть, чтобы такая девушка обратила на него, голяка, внимание. Это была сдача позиций представителя сильного пола. Зое это не очень понравилось, однако верховенство стало ее забавлять. Она еще никогда не руководила поэтом, а теперь случай подвернулся. Ее взгляд задержался на лице Вити, он как бы требовал ответа, как бы говорил: ну давай, мой поэт, отвечай на мою записку, делай встречный шаг, чего молчишь, краснеешь, как девица.
«В следующей пятилетке обещаю исправиться, с уважением Женя» написал он на бумажке и передал Зое.
Прогремел звонок. Зоя тут же оккупировала Жанну и увела ее кудато в конец коридора, не удостоив Женю ни единым взглядом.
«Жанна избегает меня, думал Женя, стихи ей наверняка не понравились. Да и не в стихах дело. Дело во мне самом. Разве я могу быть ее кавалером? Она не только слишком красивая для меня, но и слишком хорошо одета, а значит, родители у нее далеко не простые люди. Ее отец, если не слуга народа, то, наверняка, военный и в чине полковника или генерала. Эх, Жанна, если бы ты знала, где я работаю, но, может быть, ты чувствуешь и потому так высоко задираешь носик. Это правильно. Так и надо».
Женя зашел на кафедру истории КПСС. При кафедре был небольшой читальный зал. Вскоре здесь появилась и Зоя. Она уселась рядом и, глядя на него маслеными глазами, сказала:
Помоему здесь не хватает воздуха, а на улице небольшой снежок. В отсутствии ветра он летит легко, как маленькие кусочки ваты. Пойдем в снежки поиграем.
Вы уверены, что вам этого хочется? спросил Женя.
Ее белое личико покрылось легким румянцем, ноздри стали смешно расширяться, но она приятно улыбнулась, а улыбка получилась очаровательной и даже какойто робкой.
Я сейчас ни в чем не уверена, ответила она, но мне кажется, вы такой одинокий такой не ухоженный, вы, наверное, здесь в этом городе, один.
Женя тем временем собирал свою сумку и молча направился к выходу. Зоя последовала за ним. Она шла смело, зная, что Жанна на занятиях, на последней паре, не увидит ее в обществе Вити.
В раздевалке она надела дорогое пальто с меховым воротником и меховую шапку и в этом наряде казалась еще более красивой. Женя облачился в легкое пальтишко из дешевого сукна и кроличью шапкуушанку.
У нас на курсе самые красивые девушки, не правда ли? сказала Зоя.
Вы, конечно же, правы. Только мальчиков мало: скучно, небось.
Как сказать. У многих есть мальчики, а Жанна скоро выйдет замуж.
Да?!
Ктото ей стихи посвятил. Помоему ты. Мы так хохотали
Почему хохотали? спросил Женя, заливаясь краской.
Ну, там есть строчка «ты грелась одна у костра». Как это одна? Я бы, например, одна ни за что не торчала у костра. Кавалеров так много отбоя от них нет. Вон горный институт, транспортный институт одни мужики. Это только у нас женский монастырь. Я глупость сделала в свое время, что сюда поступила.
Они пешком дошли до парка Чкалова, погуляли вокруг пруда, постояли у ивы, и Женя набрался небывалой храбрости: поцеловал Зою в пухлую молодую, пахнущую какимто дурманом щеку. Он понял, что совершил оплошность и стал извиняться. Глаза Зои наполнились, какимто поглощающим блеском, прелестные немного полноватые губки задергались и немного раскрылись. Они просили настоящего поцелуя.