«Что б ни послал Господь, я всё приму»
Что б ни послал Господь, я всё приму
За счастье поэтического дара.
Под миром древом сломанным и старым
Как распознать беззвучную струну?
Как различить тончайший аромат
Цветка среди элитного парфюма,
Который разливает склонный думать,
Что золотом и властью он богат?
Я вне сует и вне случайных снов.
Казалось бы, живи себе любуйся.
Но как собрать рассыпанные бусы,
Разбросанные бисеринки слов,
Расположить и прочно увязать
Своей строкой, уверенной и ловкой?
Кто не идёт вперёд, за остановкой
Невольно возвращается назад
Покоя нет. Усталая душа
Умом и телом связана с дорогой,
А сильным духом прямо с вечным Богом.
И нужно жить, надеясь и дыша.
От испытаний, верно, не уйти
Давай стремиться в самое горнило,
Чтоб не пересыхало, не горчило
На сердце от потребности пути.
Всё будет так, как дóлжно быть тому.
Мы прежде были с данным во вражде, но,
В служении увидев наслажденье,
Я всё с благословением приму
«Весна. В руках Иван Шмелёв»
Весна. В руках Иван Шмелёв.
Снега желты, как талый сахар,
А в горле сухо из-за страха
Перед комком горчащих слов
Из не написанных ещё
Стихов, теснящихся на выход.
В вечернем доме тихо-тихо,
И время мерное течёт.
Когда прорвётся, наконец?
Но вдруг в сухарнице, нечаен,
Румян и смазан крепким чаем,
Сидит нахохленный птенец.
Смешной, усыпанный мукой,
Сердечной радостью обласкан.
Блестят изюминные глазки
Он угнездился на покой.
И в духовом шкафу уже
Пригрелись жаворонки стайкой.
Бродить с невысказанной тайной
Невыносимо. Но свежей,
Сильней весна. Тиха пока,
Она назавтра брызнет солнцем,
Ударит в лёд, и разольётся
Освобожденная река.
Развеет ветер едкий дым.
Тетрадь наполнится как площадь
Народом в праздник. Заполощут
Крыла под небом голубым.
Заслышу трели вольных птиц,
И станет жаль совсем немножко
Глядеть на высохшие крошки,
Клубки в корзинке, пару спиц.
Когда строку последних слов
Перо смахнёт в моей тетрадке,
Раскрою окна воздух сладкий,
Трезвон и блеск колоколов.
Кипит весёлый самовар.
Смеюсь и щурюсь из-за света.
Но такова судьба поэта
Платить страданием за дар
«В стихах едва ли воспою нас»
В стихах едва ли воспою нас,
Но в мае вспомнится порой
Хмельная, ветреная юность:
Надежд весёлый пёстрый рой;
Глаза как синь, без блеска стали;
Душе ещё неведом страх.
Мы мало ели, мало спали
Зато кутили в пух и прах,
Зато к цветам под снегом талым
Тянулись сердцем лес в них жив,
Зато тетради не хватало,
Чтоб уместить один порыв,
Зато влюблялись от избытка
Бурлящих чувств и свежих сил,
Зато хотелось просто быть и
Никто о большем не просил.
Счастливой жизни утром ранним
Стремились в путь, бросая нить,
Смотав клубок которой, память
Сумеет что-то сохранить.
У всех бывает это время:
Кто стал собой и кто не смог
И неосознанно стареет
Не стоит, право, тратить строк,
Кривить морщин или оскала.
А смысл и цель (я вдруг пойму),
Которых юность не искала,
Известны Богу одному
«В гулкой памяти дальнее лето»
В гулкой памяти дальнее лето:
Мы в уютном кафе у реки,
Я обласкана и обогрета
Почитателем беглой строки.
Плавно переливается время.
Ты, конечно, умён и богат.
Нежный вкус шоколадного крема
И кофейный густой аромат.
В дымке грёз: стать мне ей дорогим бы,
Смотришь томно, неспешно дыша.
Сладострастие наша погибель.
Да не им укрепится душа.
Чем грубей и природнее пища,
Тем свободней от страсти тела,
Тем доступней возможность расслышать,
Как полощут под синью крыла,
Как колеблются светлые строки
Драгоценного Солнца лучи.
Но поэты всегда одиноки,
И в толпе их легко отличить.
От успеха и власти зависим,
В слабой мере не чуждый греха,
Ты всё время страдаешь по выси,
А душа постоянно суха.
Эта странная летняя встреча
Непонятных друг другу людей
Дай-то Бог нас обоих излечит:
От тоски нестерпимой твоей,
От моей отчуждённости миру.
Прочь из стен! Пусть, чиста и легка,
Увлечёт серебристым пунктиром
На заветную волю река