Первый день или «самостоятельность» Юрика.
Мама уехала. Я побежала осматривать дом. Внизу было две комнаты и кухня. Я полезла наверх. Там была большая холодная комната. На тонких ножках стояли большие картины без рамок. На полу валялись кисточки. Одна картина мне очень понравилась: на ней была нарисована большая нарядно раскрашенная рыба с развевающимся хвостом, как у золотой рыбки из книжки сказок. Я хотела рассмотреть её поближе, а она упала и повалила ещё несколько картин. На шум прибежала тётенька, подхватила меня, как маленькую под мышки и принесла на кухню. Я обиделась и позвала Юрика, и мы с ним заперлись в «нашей» комнате Был вечер и быстро стемнело, во всех комнатах ничего не было видно.
На следующее утро мы надели лыжные костюмы и вышли на улицу. Тётеньки нигде не было. Мы стали прикручивать лыжи, когда на нас налетел снег и появилась тётенька. Её свитер и щеки были одного красного цвета, в волосах был снег, на ногах лыжи. Она сделала круг, быстро влезла на гору, с которой только что съехала, замахала нам руками:
Смотрите, как полечу с трамплина! и опять спустилась к нам, снова обдав нас снегом при повороте лыж, а мы испугались и упали в снег.
Юрик снял лыжи, мы совсем немного покатались с горы мимо трамплина, с которого прыгала весёлая тётенька.
Сначала надо осмотреться, сказал Юрик строго и, не глядя на меня, пошагал по дороге. Я сняла лыжи и поплелась за ним. Мне было скучно. Снег сверкал, переливался он был похож на вату под ёлкой дома, пропитанную-посыпанную нафталином. Я делала снежки и кидала их в Юрика, но тот, видимо, здорово задумался и всё шёл да шёл. Так мы забрались на большой пригорок, откуда сзади открывался весь посёлок. А с другой стороны, до горизонта был лес.
Со стороны мы похожи на белых медведей, сказал Юрик, потому что мы, вывалявшись, не отряхнувшись пошли «осматриваться».
И правда, мы похожи на медведей, обрадовалась я.
Чего радуешься? обозлился Юрик. Нечему тут радоваться.
Таким мрачным я его давно не видела.
Мы вернулись к посёлку. На горке собралась толпа лыжников. Красные, жёлтые, зелёные, они наперебой говорили что-то нашей тётеньке. А она смеялась и всё повторяла: «Нет, нет. Боюсь, боюсь». Наконец все съехали, забрались обратно и опять принялись объяснять что-то нашей тётеньке. А она всё смеялась. Заметив нас, приближающихся, она даже присела от смеха.
Медведи! крикнула она нам. Куда собрались?
И вдруг оттолкнулась палками и понеслась с горы, и не прямо, как остальные, а зигзагами. Все так и ахнули.
Вот это да, сказал лыжник в зелёной куртке, А мы её учили!
Пошли, сказал мне Юрик, нечего нам тут делать.
И мы пошли. Юрик всё о чем-то думал.
Солнце садилось быстро, когда мы вспомнили, что весь день ничего не ели. А пока дошли до дома, солнце совсем садилось за горизонт, и магазины в посёлке, наверное, были закрыты. Так и легли спать голодные. Юрик же решил, что мы сами себя обслужим: утром позавтракали бутербродами взятыми из дома, брали только горячую воду из чайника, нагретого Сашкой.
Далась мне эта «самостоятельность»!.. сказал Юрик, засыпая.
Я стала думать про зайцев, следы которых мы видели рядом с дорогой к лесу. Проснулась я от какого-то шума. Была ночь, Юрика в комнате не было. «Куда он пропал среди ночи?» подумала я, засыпая снова накрепко до утра.
Конец шестой части.
Часть шестая от Иринки
Сливы в январе.
Всю ночь мне снились зайцы. Белые, пушистые, они играли в чехарду. Я проснулась и, как всегда, посмотрела в окно. Ну и погодка! Яркое солнце, голубое небо, пушистые белые ёлки, и снег такой белый, что глазам больно на него смотреть. а там, далеко на горе, мелькают лыжники, красные, жёлтые, зелёные. Наш дом был крайний, последний к лесу по улице.
Вон красный налетел на ёлку, и с неё посыпался снег. А красный застрял и встать не может, палки у него унесло, опереться не на что. Так и сидит и обнимает ёлку.
Мне вдруг показалось, что все праздники: и Новый год, и день рождения мой в январе, и даже Первое мая надо праздновать здесь и сегодня!
Ура-ура! закричала я и вскочила на кровати, хотелось крикнуть: «Вставай Юрик!» и вдруг я остолбенела. На столе в сверкающей белой тарелке лежали сливы, тёмно-синие живые-настоящие сливы.
В доме было пусто. А на завтрак приготовлено было налитое в стакан молоко и на нём кусок батона с намазанным маслом.