Последние слова мужа были уже с множеством эха, а сам он растворялся, теряя свои границы. Глаза закрывались и не было сил их удержать открытыми, это была не жажда сна, а какое-то отключение. Как если щелкнули выключателем.
5.Я проснулась от всхлипываний. Открыв глаза, пыталась вспомнить, что было. Голова была ясная, свежая, но как только я пыталась вспомнить разговор с Лёшей, натолкнулась на какую-то невидимую преграду. Повернув голову на всхлипывания, увидела сидящую за столом свекровь с листком бумаги в руках.
Танечка. На, прочти. Текст уже уходит. Таня, чернила пропадают.
Взяла исписанный листок, сразу бросилось в глаза, что написано как ручкой, в которой заканчиваются чернила. Уже когда дочитывала стих, первые строчки пропали, как их и не было. Я держала листок, и глазами полными слёз смотрела то на него, то на свекровь.
«Ведь боли нет, когда бездушен
В тебе всё пусто, ты разрушен
Стекло хрустит в кулак зажато
И ярость в смехе доминантна
Ты мизантроп, вокруг константа
Любви же нет, и ложь кругом
И ты не понят Всё потом,
Лишь стоит дверь закрыть навечно,
Осанку выпрямить беспечно,
Закрыть глаза, тогда потом
Понять уж будет не дано,
Что понятым быть суждено».
Один как перст на всей планете
Но только ты за всё в ответе
Умываясь в ручном умывальнике, думала, что пора уже провести воду из колодца, поставить нормальный кран и раковину. Голова немного побаливала, свекровь сидела неподалёку в тени яблонь в кресле-качалке. Приведя себя в порядок, я подошла к ней.
Мам, слушай. Я вчера Наташу встретила, в одном дворе росли. Она в туберкулёзной больнице работает. Такие страсти мне порассказала Мам, дай мне всё, что есть по Алексею, я передам ей, она в архив сходит, узнает, может, что-то о его смерти.
(июль август 2018)
Часть первая. Таксисты
Глава первая. Серп и молот
(Лена)Мы сидели на кухне. На шикарной, огромной кухне моей тётки. Я не люблю, когда так идеально чисто, как в хирургическом кабинете, мне тут неуютно.
Ну, вот зачем ты, Лен, живёшь? Какая от тебя польза, для чего?
Тетка Оля смотрела на меня поверх очков, на столе, между нами, лежали несколько пачек денег, перетянутых канцелярской резинкой. В глаза смотрела тётка, я отвернулась в окно. Не ожидает. Совсем не ожидает от меня чего то умного это явно выражал её взгляд, наверняка так. А денег тут видно до фига, и они наверняка для меня.
Ты за этим меня звала, теть Оль? не нужно быть дурой, чтобы не понять, что она даст мне эти деньги, раз они тут лежат. А до фига, денег-то.
Да, за этим. Ещё дать вот тебе, заодно, деньги, улыбнулась Оля. Её улыбка сняла небольшое напряжение.
Уже замучилась постоянно думать о деньгах. Считаю всё, точно раскладываю бюджет. Но, бывает, незапланированная покупка порванных колготок ввергает в панику и оставляет без ужина. А тут, видно, очень много денег, если колготками их измерять.
С чего это вдруг? посмотрела, всё же, тётке в глаза. Карие. Никогда, оказывается, не смотрела Оле в глаза. Почему?
У меня из родных только ты да Эдик из тех, кому жить после меня. Мне сейчас сорок пять, Лен, а у меня бабушка умерла в восемьдесят шесть. Я к тому, что могу долго прожить, а тебе нужно сейчас, а не через полста лет. И благодарна ты мне будешь сейчас. При жизни моей благодарна, а не после смерти, когда мне будет уже все пофиг. Правильно? А сейчас я могу тебе дать эти деньги, не стесняя себя. Так почему бы? Вот, возьми, протянула их и ждала пока возьму в руки.
Так много теть Оль ё-моё спасибо. Спасибо, спасибо, когда я взяла деньги, чуть не взвизгнула от радости, но быстро взяла в руки и себя, и деньги.
Пожалуйста. Теперь ответь. Зачем ты, Лена, живешь? Всё же ведь для чего-то. Воробей вон, червяков ест. Червяк для рыбака же это рыба. Одна будет всю жизнь на кассе в магазине сидеть, другая будет сетью spa салонов, как я, владеть, а третья будет великой художницей, у Оли на краешках глаз возникли маленькие слёзки.
Почему художницей? я поняла, что продолжаю держать деньги в руках и положила обратно на стол, но уже рядом с собой. Успокоилась. Окончательно. Нужно держать себя в руках и быть достойной в глазах Оли, а не радоваться, как глупый щенок.
Потому Я рисовала, Лена. Не в детстве, а уже в юности. В художественной школе, затем в училище. Рисовала. Но потом мне раскрыли глаза. На самом деле ни одной женщины-художника нет. Известных, как мэтры и классики, нет таких. Есть художницы, есть их выставки, это есть всё. Но назвать хоть одного художника женского пола сложно, невозможно и немыслимо. Мужская монополия. Вот и мне пришлось заниматься бизнесом вместо любимого искусства. Теперь жалею. Стереотипы. Во всем виноваты стереотипы. Будешь ещё капучино? тётка даже слегка приподнялась, готовая сразу броситься к кофемашине.