Любовь Александровна Гребнева - Аврал. Разное стр 6.

1.
Час самый поздний
и самый ранний 
один.
2.
Перед рассветом
в городе слышно
даже сверчка.
3.
Лишь только руку протяну 
как сдуло кошку с пьедестала 
мелькнув хвостом, исчезла в подворотне.
4.
Вот одинокая машина
перед светофором
застыла, оробев.
5.
Прошла компания навеселе:
их разговор занятно слушать!
На площадь тихо опустился звездолёт.

У берега, в солнцем прогретой воде
резвятся детеныши рыб и людей;
по ней проплывают объедки, окурки
Ох, слишком обидная рифма  «придурки».
И крышки, и склянки, и чей-то носок
покорно легли на ребристый песок.

Серым прохладным шёлком
Заволокло, намокло.
Набережная замолкла.
Здесь упёртых немного:
Бегают два-три йога.
И отдыхает Волга.
(сентябрь 2003)

1.
В Юрском парке, как всем известно,
дело вышло из-под контроля:
разбежались его динозавры,
на людей они наплевали
и начали жить для себя.

А в нашем музее опять засор:
в мойке, в раковине, в унитазе
Был. Есть. И будет.
Потому что трубы узки,
а менять  нету денег и неохота,
и вообще люди свиньи
Бедный сантехник надел очки
и возится уж который день.
 Ну как? Задышал что ли унитаз?
Которой ноздрёй?
 Э-э-э,  сантехник только махнул рукой. 
Задышал. Да надолго что ли
2.
Приказ: отмыть в туалетах стены!
Заранее ноет рука
Как глянешь вокруг  ну и срут джентльмены!
Следы  аж до самого потолка.
       Пока «белизна» в пузыре не иссякла
       И злости запал не пропал,
       За дело, мадам! Эх, сюда бы Геракла
       Ха! А разве я  не Геракл?
В глазах темно, но на сердце отрада:
Закончен и этот труд.
Конечно, в греческих мифах  всё правда.
Да сказки вообще не врут.
       За сверхурочную отработку
       И чтобы скрасить житьё,
       Гераклу дали сотню. На водку.
       А он на пельмени потратил её.

На работе главное  что? Перекур и чаепитие. (Электрик Юра)

1.
Октябрь. С неба промозглая сыплет мура.
Наши дамы размокли с утра.
И тянутся в туалет вереницей
С чайниками, чтобы набрать водицы.
Чай готов. Вожделенный миг!
В вечность он проводник.
В теплую, уютную бездонность.
В сонность.
Но пробуждение  ах! 
Всегда неминуемый крах.
И вот у бездонности обнажается дно
Горою грязной посуды.
2.
Я много помню чаёв:
в библиотеке, в музее, в КБ, у подруг
А также на кухне у Клары.
О, этот чай
Он другим чаям не чета.
Этот чай  как заправка топливом перед стартом.
Этот чай  как разогрев мотора на летном поле.
И ты чувствуешь с каждым глотком,
как время
разрывает свои оковы,
и машина уже поет:
«Вперед! Вперед! На взлет!»
Скоро  взлет. Скоро  старт.
Без приборов. Без карт.
В Неизвестно-куда.
Как всегда.
(После чего мы шли работать к компьютеру).
(2003)

Толерантность (ужели?)
Ныне  тема научных бесед.
Это так: ловит ухо изысканных звуков букет.
Всюду слышен интеллигентный, вполголоса, говор,
И на воздушную поступь шагов отзывается мрамор.
Эти звуки не ранят меня!
Мне даже почудилось вдруг, будто я  в Париже,
И туалет, который я мою,  тоже в Париже.
И завожу я старинную песню
Про задумчивый голос Монтана,
И с парижской улыбкою
Смотрятся в зеркало
Кандидатки наук.
(октябрь 2002)

Чёрное утро. Я вижу  у липы
Искалечили ствол: ободрали кору.
Кто!? Кто!? Кто
Этот подонок, изверг, злодей!?
Где он!? Где он 
Я растерзаю его!
Липа, липа Никто, ни один из людей
Не стоит и листика одного твоего.
Липа!
Как мне отомстить за тебя?
Какой устроить мне взрыв,
Чтобы содрогнулся весь этот подлый мир, наконец?
Ни от чего он не содрогнётся
И я помню: учитель сказал,
Что каратель  это просто плохой работник.
И уж точно  плохой боец.
       Утро. Туман. Ни души. Впрочем,
       Здесь кто-то стоит. Да. Это рабочий
       В страхе уставился на меня
       И лепечет: «Что вы Что вы Ну что вы
       Это  не я!..»
(1 ноября 2002)