«Хочу увидеть белый цвет садов! Дорожку, посыпанную белоснежной мраморной крошкой! По этой тропке иду я с прекрасной с кем вот только? Ох, нет, нет, нет! Только не с благоверной! Господь упаси от такого кошмара! Она хоть и аристократка, и дегенератка, и умна, и красива, и прямиком к кромке власти меня за ручку подвела, оставалось лишь ухватиться и сжать её в кистях, но не для романтики! Жена для царствования. Тогда с кем я иду по белому цветущему саду, где на меня сыплются сверху лепестки цветущей вишни? Ответ напрашивается сам собой с юной весталкой! Ах, до чего она миловидна, длиннонога и непорочна!»
Любовь вспыхнула пламенная, иссушающая беднягино сердце.
Тут раздался барабанный стук в дверь, и Филиппу доложили:
О, император! Есть две новости: хорошая и плохая. С какой начать?
С любой!
Вся корреспонденция за ночь обработана.
Речь о доносах?
Да!
Самое интересное выпишите мне на отдельных листах пергамента, как-нибудь перед сном вслух мне зачитаете А вторая?
В Рим только что верхом въехала ваша супруга!
Неужели верхом?
Эээ не могу знать, сам не видел! Может быть, въехала и в паланкине, а потом в седло пересела.
Какая из этих новостей хорошая, а какая плохая? на всякий случай уточнил август, сдвинув брови тупым углом. Но нахмурился он не потому, что разгневался, а потому, что с ходу не смог оценить вести и самостоятельно поставить перед каждой из них знак «плюс» или «минус».
На ваш выбор! замялся докладчик, который, как только дошло до дела, без посторонней помощи тоже не справился (а может, как раз изловчился этого не делать).
Насколько близко или далеко в данный момент моя супруга?
Сказать сложно. К дворцу она приближается галопом. По минутам! Женщина без охраны! Весь свой обоз она бросила по дороге, даже не добравшись до Рима. Куда-то очень торопится. Стоящие у ворот на стремени гонцы успели её опередить, чтобы вас загодя предупредить, как вы и велели.
Я это велел? император словно не понял первоначального смысла то ли хорошей, то ли плохой новости.
Да, вы приказывали сообщить вам о её появлении сразу, чтобы успеть в шкаф спрятаться эээ подготовиться к торжественной встрече.
Горячий южный мужчина внезапно, словно до него только что дошёл весь ужас и масштаб надвигающегося бедствия, чуть не подпрыгнул и быстро, без помощи кого бы то ни было, облачился в багрянец тоги и пурпур плаща.
Приготовился, уселся за стол, заваленный документами, и пригорюнился.
*****
Жена государя оказалась не менее стремительной, чем его гонцы. Когда она фурией, римской Богиней мести, ворвалась в опочивальню дворца, Филипп сделал вид, что склонился над документами и с ними работает, как это делали в тревожные или судьбоносные часы все прежние императоры:
Секретари и помощники, ко мне! Все сюда! прогромогласил август, словно упреждая разнос со стороны супруги и сбивая таким образом с неё спесь и негодование (пока ещё ему не было понятно, по какому поводу). Заберите эту груду Эдиктов, которые я подписал! Отнесите моему соправителю! Пусть сын, как проснётся, тоже поставит везде свою закорюку!
Не помогло. Когда ворох папирусов и пергаментов, сгрузив в специальный ящик, похожий на паланкин, из опочивальни унесли, матрона гневно набросилась на мужа:
Не успела я оказаться в столице мира и что отовсюду слышу?
Неужели стоны? Отовсюду ты слышишь стоны?
Я дам тебе сейчас «стоны»!
Да что случилось-то, дорогая? Ты вся взбудоражена! Вижу, что что-то тебя так взволновало, что теперь беспокоит, тревожит, гложет и гнетёт! Не держи это в себе! Не рви своё доброе сердце! Оно может разбиться, ибо так хрупко! Поделись! Откройся! Тебе же самой сразу полегчает! Что произошло?
И он ещё спрашивает, что случилось! Наглец!
Да что такое, родная моя? Не томи, а то у меня самого сердце рванёт! Оно ведь бьётся в унисон с твоим! Давай с утра пораньше обойдёмся без наездов!
А то, что ты вчера короновался в сенате и цезарем, и августом! А про меня и не вспомнил! Почему я до сих пор простая Нобилиссима Фемина?
«С чего ты взяла, что ты Nobilissima Femina? Я тебя таковой не титуловал! Ты хоть и знатная, но обычная римская матрона, а не Нобилиссима», подумал император, но высказаться вслух не отважился, как будто язык на этих фразах проглотил (у него даже «на кре» вчера получалось произносить лучше).