Высокой Фудзи
Белый падает снег»
Ямабэ Акахито
В ложе императора, словно по щучьему велению и царскому хотению, внезапно появились двое: директор-распорядитель Колизея и хозяин школы гладиаторов (ланиста), который единственный из собственников подобных учебных заведений сумел оперативно откликнуться на вчерашний административный запрос свыше и потому выставил сегодня на арену на убой своих пусть и не лучших, но бравых, самоуверенных и решительных воспитанников.
Восемьдесят семь тысяч! с ходу огласил директор Колизея, вскидывая руку в римском салюте. Ave Caesar! Ave Augustus!
Что восемьдесят семь тысяч? напрягся император, с ходу замешкавшись и не сообразив, что к чему, и на всякий случай преобразовал своё лицо в каменистую пустыню, без тени эмоций.
Именно столько зрителей умещается в амфитеатре Флавиев! Проверено не раз на личном опыте: мин нет! дал точную справку директор-распорядитель. Ей-ей! Другого заведения такого уровня в Римской империи точно не существует и уже, пожалуй, не возникнет!
Сам знаю, что не существует. Но почему не возникнет? Думаешь, я не сумею повторить или превзойти?
Вы великий, однако другой такой Иудеи больше не будет!
Ты в своём уме? Она есть!
Но Иудея в пепле и из него уже не воспрянет, ибо истощена навечно! Сто тысяч рабов, захваченных некогда Веспасианом в плен после подавления там восстания, восемь лет строили сию махину! Даже при столь великой дармовой рабсиле, падавшей с ног от усталости и болезней и помиравшей бессчётно, даже при таких несметных ресурсно-трудовых вложениях были израсходованы колоссальные наличные, а не какие-нибудь там виртуальные деньги!
А их откуда взяли?
Я же откровенно и без утайки поведал: в Иудее
Ты не внимателен! А ещё директор! Я не о пленниках, я о наличных!
Я очень внимателен, о, Величайший! Разумеется, деньги не с неба свалились! Трофеи и военная добыча в Иудее всё это было распродано, чтобы получить свой куш эээ кэш! То бишь по большому счёту наличку взяли там же, у семитов, разъяснил главный начальник Колизея и словно напомнил: Поэтому да! Да! Да! Восемьдесят семь тысяч персон разных статусов! Рассадить тут народ плотнее физически невозможно! Разве что только на головах друг у друга. Вот вы же в свою ложу кого попало не пустите?.. Или..?
Без «или»! Не пущу! И заикаться об этом не смей! Не выворачивай мне мозги наизнанку! нахмурившись, чуть не взвизгнул Филипп, недовольный тем, что внутрь его черепной коробки как будто исподволь пролез посторонний (за этот день уже не впервой) и стал водить пальцем по мыслям, словно по строчкам манускрипта. Однако в любом случае я угадал!
Я не только не возражал, но, напротив, вашу гипотезу эээ ваш талант провидца и подтвердил! согласно закивал головой директор Колизея, подумав: «Вместимость амфитеатра пятьдесят тысяч зрителей. Да и то пять тысяч места стоячие. Больше сюда не влезет, хоть пинками загоняй! Однако если речь о трупах, то уложить их здесь можно бессчётно штабелями!.. Ни мы, ни до нас не экспериментировали на трибунах лишь на арене Но ты знать всей любой правды не желаешь, потому долго на троне не протянешь, а я, коли буду аккуратным, и дальше буду амфитеатром управлять Я аполитичен и кровав для любой власти. Я эту правду-матку рублю дома у очага рядом с супругой, она меня не выдаст, а свинья не съест!»
Однако вслух разочаровывать государя шеф амфитеатра не стал, да и мысль его рвалась неоднократно, как тонкая некачественная нить или пусть даже качественная, но не прочная паутина.
А где третий? вдруг спросил император. Он меня игнорирует, что ли?
Какой третий? разом воскликнули директор Колизея и ланиста-хозяин школы гладиаторов.
Эдитор, который должен устраивать бои гладиаторов. Мне об этом рассказывал эээ вон тот знающий и солидный мужчина! Филипп ткнул пальцем в гида-экскурсовода.
О чём рассказывал?
О том, что должен быть третий, который не лишний, хмыкнул август, вспоминая при этом о другом человеке: о женщине, которая была матерью его детей и при каждой встрече не забывала напомнить ему о Троице, но что это такое, сама понятным языком разъяснить не могла.
Гид, обрадованный таким вниманием к своей скромной персоне, довольно потёр брюхо обеими пятернями, сделав скромный вид, что запамятовал о том, что он такого императору вовсе не рассказывал.