Мама возвращается! Я слышу, они уже рядом!
Вскоре из-за поворота показалась телега, запряженная двумя лошадьми. Лин выпрямился, собираясь встать.
Только не вставай, прошу тебя, не вставай! Мари встревоженно склонилась к нему, не позволяя подняться. Жди здесь!
Она бросилась навстречу матери и начала ей что-то объяснять, бурно жестикулируя. Женщина как-то привычно отмахнулась от неё и направилась к крыльцу.
Вид у хозяйки был довольно грозный, но к раненому она отнеслась милостиво. Братья Мари, два дюжих парня чуть младше самого Лина, помогли ему пройти в дом, уложили на лежанку. Мать громким голосом дала распоряжения по дому и занялась им. Мари забежала на секунду, прошептала:
Я принесу твою скрипку и спрячу, и убежала вновь.
Откуда-то прибежали ещё две девочки лет семи и девяти. Они с интересом взглянули на нежданного гостя и убежали по своим, девчоночьим делам. Хозяйка обмыла и перевязала его раны, дала немного вина разбавленного водой, принесла старую одежду одного из сыновей взамен разодранной и окровавленной. Лин поблагодарил её, переоделся, лег и тут же уснул.
***
Наутро Лин почувствовал себя чуть лучше, даже решился встать, но тут же пожалел об этом. Голова кружилась, раны болели, нога распухла. Мари тревожно поглядывала на него, и он в ответ вымученно улыбался. Ему хотелось чем-то помочь ей, сбившейся с ног в хлопотах по хозяйству, но каждое движение давалось с трудом. К вечеру ему стало совсем плохо, и не дожидаясь ужина, он ушел в отведенную ему каморку. Ночь была ужасной. Лин не мог спать, страдал от нестерпимой боли, всё тело горело. Когда Мари утром заглянула к нему, он метался в бреду. Девочка в ужасе кинулась за матерью. Хозяйка пришла взглянуть на него, и тут же отправила одного из парней в деревню за знахаркой.
Знахарка, старая бабка с костлявыми руками, осмотрела воспалённые раны и покачала головой. Потом развела какое-то горькое питьё и подала Лину.
Это притупит боль, сказала она. Буду чистить.
И она принялась очищать раны от гноя. Больно было так, что Лин стонал сквозь стиснутые зубы. Мари знахарка сначала пыталась прогнать, но девочка наотрез отказалась уходить. Она сидела рядом с больным и прикладывала к его голове холодную повязку. Когда Лин начал извиваться и стонать, Мари неожиданно обняла его и тихо зашептала на ухо:
Потерпи, Линушка, родненький, потерпи!
Ему хотелось кричать, вырываться, но она умоляла его потерпеть, и он терпел. В голове мутилось от боли, и её шёпот был единственной ниточкой, за которую он держался.
Линушка, потерпи! она гладила его по лицу, меняла повязку на лбу, и тихонько целовала в висок. Наконец врачевательница закончила мучительную операцию, наложила чистую повязку с мазью, и боль стала стихать. Избавленный от страданий, Лин с удивлением и благодарностью смотрел на Мари, которая воодушевлённо суетилась у его постели, и внимательно слушала указания знахарки.
Завтра зайду, посмотрю, пообещала старуха и вышла. Лин слышал, как хозяйка торговалась с ней и, наконец, они договорились о расчёте. Музыкант тяжело вздохнул, понимая, что своё лечение он должен будет отработать.
Глава 3
На следующее утро Лин проснулся, чувствуя себя намного лучше. Мари заглянула в его каморку и радостно бросилась к нему:
Как ты, Лин? Я так боялась за тебя!
Значительно лучше, он благодарно улыбнулся ей. Мари застенчиво взглянула на него, и вдруг, как будто что-то вспомнив, вспыхнула и убежала.
С этого дня он пошёл на поправку. Девочка постоянно крутилась рядом с ним. Сделав работу по дому, она прибегала посидеть к нему, кормила, приносила воду. Знахарка ещё несколько раз приходила обрабатывать его раны, и в эти моменты Мари неотлучно была рядом. Как только Лин смог выходить из своего угла, он стал помогать Мари в её многочисленных обязанностях: перебирать яблоки, груши, гнилые свиньям, получше на варенье, хорошие на домашнее вино и сидр; печь хлеб, кормить свиней и кур, мыть посуду. Поначалу он подружился и с её братьями, но вскоре заметил, что они намеренно издеваются над девочкой, назло спихивают на неё самую тяжёлую работу, которая часто была ей не под силу. После такого общаться с ними не хотелось. Да и младшие сестры постоянно ябедничали на Мари, сваливая на неё свои шалости. Редко бывал день, когда ей не попадало за что-то. Мать, не разбираясь, колотила её чем попало, и иначе как паскудой и шлюхой не называла.