В чём дело?
Профессор Мясников и профессор Лукомский, ничего не понимая, обменялись встревоженными взглядами, после чего оба, почти одновременно, посмотрели на Браилова. Тематика разброса их мыслей была предельно широкой: от гипотезы на тему «нетрадиционных» наклонностей майора через покушение и до конфеданса.
В чём дело, Семён Ильич?
Мясников, обратился к Браилову по имени-отчеству неспроста. Так же, как и Лукомский, он был хорошо знаком с Браиловым: несколько лет совместной работы в Лечсанупре, что-нибудь, да значат. Оба профессора успели оценить Браилова как высококлассного терапевта, одного из лучших специалистов учреждения. Их положительному отношению изрядно «порадела» и осведомлённость о некоторых эпизодах «медицинской» биографии Семёна Ильича: попасть под начало профессора Вернера венец для очень многих.
Я знаю вас обоих, как очень порядочных людей, «перешёл в режим шёпота» Браилов. Спонсируя внимание, он даже огляделся по сторонам. Поэтому я буду говорить с Вами предельно откровенно.
Оба врача сразу же насторожились, а Лукомский даже выдал пальцами качественную дрожь. Как и все высокопоставленные медики, «допущенные к телам», профессора, страсть, как не любили секреты: от них дурно пахло. И всегда в одну сторону: в сторону медиков.
Вы должны в присутствии Берии, Маленкова и Хрущёва заявить о том, что у товарища Сталина инсульт с кровоизлиянием в мозг на почве атеросклероза и гипертонии.
Браилов наклонился к самому уху Мясникова, так что Лукомскому пришлось согнуться в три погибели и «мобилизовать» все слуховые возможности для того, чтобы «заслушать инструкцию».
Вы также должны определить у больного правосторонний паралич с потерей сознания и речи. Если вы к этому добавите, что у больного проявились тяжёлые нарушения деятельности сердца и дыхания, это также не будет лишним. Но самое главное
Браилов «отклеил» губы от уха Мясникова, и многозначительно «доработал» указательным пальцем.
Вы должны сказать Берии, что больной обречён.
«Пройдя инструктаж», Мясников изумлённо уставился на «инструктора». И изумление его было совсем не того свойства, на какое рассчитывал и к какому был готов Браилов.
Что такое? забеспокоился Семён Ильич. Лукомский усмехнулся.
Да всё дело в том, уважаемый Семён Ильич, что не далее, как полчаса назад мы уже прослушали наставления, почти дословные Вашим!
Берия? не изумился Браилов: уже понял, да и некогда было.
Он.
Семён Ильич покривил щекой, и покачал головой.
Бывает же такое! Прямо единство и борьба противоположностей!
Теперь уже Мясникову и Лукомскому пришлось обменяться «свежей» порцией удивленных взглядов. Теперь уже они оказались не готовы к реакции бывшего коллеги. Но Лукомского озарение «постигло» чуть раньше. Правда, оно не приняло утвердительной форме, почему и облеклось в вопрос.
Единство противоположностей? доработал он бровями. Вы хотите сказать, что
Да! не стал «тянуть с выстрелом» Браилов. Но, поскольку Мясников не торопился с озарением, Семёну Ильичу пришлось вновь «перезарядить оружие». Берия хочет смерти Хозяина я хочу его жизни. Берия устроил встречу Хозяина с «курносой» я помог Хозяину избежать встречи. Сталин вовсе не умирает, хотя до сих пор сказываются последствия интоксикации организма. Для устранения всех их понадобится время и длительное лечение. Но уже «в рабочем порядке».
Браилов внушительно посмотрел на застывших с округлившимися глазами профессоров.
Для разоблачения «дружеских поползновений» Берии и его подельников мне нужна ваша помощь. Вы должны засвидетельствовать наличие у больного всего того, что и ожидает услышать от вас «дорогой Лаврентий Палыч». Уверяю: этим вы обрадуете не только его.
Яд должен был дать картину кровоизлияния в мозг?
Голос Мясникова был сух и деловит: профессор уже «включился».
Да.
Мы готовы, «подписался» за обоих Мясников. А профессора Тареева мы сами «доведём до кондиции».
Он взглянул на часы.
Однако, пора!
Браилов усмехнулся.
Не думаю, что Лаврентий Палыч будет корить Вас за опоздание
Все три профессора деловито осматривали больного под бдительным оком изнывающего от нетерпения Лаврентия Палыча. Берия действительно изнывал и не скрывал этого. Едва ли не через каждую минуту он «разряжался раздражением»: