В известном смысле он был прав: потому что это «скажут» было бы оргвыводом со всеми «вытекающими» и «втекающими». И «вытекало» бы исключительного из одного Старостина, пусть даже без кавычек и всего лишь в штаны. Но Лозгачёва было уже невозможно убедить, и он презрел не только доводы Старостина, но и его персону. Оплевал «руководство» взглядом, то есть. Для начала взглядом: потом уже шли не они.
«Организовать работу», говоришь? Ну и гад же ты, Старостин! Сволочь и гад! Тряпка поганая!
И он смачно сплюнул аккурат на сапог подполковника-«гада».
Такого нарушения должностной инструкции подполковник стерпеть не мог. И то: если бы мимо, а то прямо на сапог!
Да я тебе за такое знаешь, что?!
Рука его скользнула по бедру, но сделала это, в лучшем случае, рефлекторно. Годами натренированный жест здесь, на даче Хозяина, носил, исключительно демонстрационный характер: сотрудники, находящиеся в доме, ходили без оружия так, уж, было заведено.
Ладно, будет вам петушиться, поставил точку Браилов: уже было можно и нужно. Товарищи отработали свои роли на «пятёрку», и создали основательный задел для его творческой деятельности.
А чего он? по-мальчишески обидчиво выкрикнул подполковник, словно не ограничившись отведёнными рамками, но всё ещё «в пределах сценария». Для полного сходства не хватало только шмыгнуть носом и размазать кулаком по лицу выступившие слёзы. Но, «доработав эпизод», Старостин надул губы и отвернулся от Лозгачёва.
Последнего афронт ВРИО начальства совершенно не смутил подполковника. И не только потому, что начальство было ВРИО. Похоже, что он действительно был озабочен лишь тем, как помочь Хозяину.
Семён Ильич, может, ты?
Позвонить Маленкову? не изменил усмешке Браилов.
Да нет! раздражённо махнул рукой Лозгачёв. Что толку звонить? Я в смысле может, ты сам посмотришь товарища Сталина? Ты же врач!
Браилов на время отставил усмешку.
Я ведь уже смотрел. При тебе. Забыл, что ли?
Я не о том!
Лозгачёв буквально повис на рукаве у Браилова.
Попробуй что-нибудь сделать! Ну, хоть что-нибудь!
«Хоть что-нибудь»
Семён Ильич пропустил на лицо немного скепсиса, который также рвался поучаствовать в творческом процессе.
А что я могу сделать без лекарств, без инструментов, без оборудования?! Без разрешения, наконец? Ну, без последнего я бы ещё как-нибудь обошёлся А без всего остального?! У меня даже пиявок нет для элементарного кровопускания, чтобы понизить давление в крови!
Вот именно! солидаризировался с Браиловым Старостин: всегда приятно сознавать, что не один ты «в навозе». По этой причине он даже позволило себе разбавить «мужественно-обречённый» взгляд торжествующей иронией по адресу Лозгачёва.
Услышав «приговор», тот «упал» досрочно, ещё «до пули». Тем стороны и ограничили «участие в судьбе Хозяина».
Прошло ещё два часа, прежде чем «ожил» телефон. Старостин обеими руками схватил трубку, и плотно прижал её к уху.
Маленков! прикрыв трубку руками, испуганно округлил он глаза по адресу Браилова. Да, товарищ Маленков: я Да, так точно Никак нет, товарищ Маленков: ничего мы не «накручиваем» Всё обстоит именно так, как мы доложили товарищу Игнатьеву Понял
Последнее слово Старостин выдавил из себя еле слышным шёпотом. Медленно, автоматическим жестом, он водворил трубку на рычаг. Никому уже и не требовался текст всё сказала физиономия Старостина но подполковник всё же «счёл себя обязанным».
Сказал, что поищет Берию А до того велел ничего не предпринимать
Ты что-нибудь понимаешь?!
Лозгачёв смотрел на Браилова почти уже понимающими глазами.
Хозяин «доходит», а они созваниваются друг с другом?!
Семён Ильич не ответил подполковнику, но взгляд, которым он скользнул по лицу того, был исполнен удовлетворения: кажется, и в этой части события развивались по сценарию
Глава пятая
Примерно через три часа после звонка Маленкова за окном послышалось урчание мотора. Старостин кинулся к двери: по звуку работающего двигателя он сразу же узнал «мерседес» Берии.
И он не ошибся: отодвинув в сторону услужливо согнувшего подполковника, Берия медленно выбрался из автомобиля. За ним последовали Маленков и Хрущёв. На лицах всех троих было написано явное неудовольствие от того, что их побеспокоили в неурочное время, да ещё, вероятнее всего, по поводу «без повода».