Сам вождь уже готовился отходить ко сну: на часах было четверть пятого утра. По давно заведённому порядку, то есть, без дополнительных инструкций, Хрусталёв доставил Хозяину пижаму, свежий номер «Правды» и закупоренную бутылку «Боржоми».
Пока Хозяин переодевался ко сну он всегда это делал сам, обходясь без прислуги Хрусталёв аккуратно развешивал в плательном шкафу сталинские китель и брюки того самого фасона, который Сталин предпочитал надевать до присвоения ему звания маршала.
Дверь в зал оказалась неплотно запертой, и в образовавшуюся щель Браилов из коридора мог видеть всё, что происходило в зале. А там происходило всё то, что и происходило на протяжении уже нескольких последних лет: даже не взглянув на Хрусталёва, Сталин взял в руки газету и лёг на диван. Игнорированный полковник, работая «на пуантах», дематериализовался спиной к двери.
Войдя в комнату для охраны, Хрусталёв традиционно перевёл дух и только во вторую очередь проверил наличие «личного состава».
А где майор Браилов?
Инструктирует наружную охрану, доложил подполковник Лозгачёв. Параллельно с текстом он игнорировал неудовольствие Хрусталёва: помощник коменданта кунцевской дачи откровенно недолюбливал этого, по его словам, «холуя», и не считал нужным таить «чувства». Виноват: майор Браилов!
В этот момент Браилов действительно вошёл в комнату. Даже «прикрывая» друга, Лозгачёв не «прикрывал» его: Семён Ильич и в самом деле отдавал последние распоряжения службе наружного наблюдения.
Ждём Вас, майор.
Максимум, что мог позволить себе Хрусталёв, так это не удержаться от выражения неудовольствия. На правах начальника. Даже с желтью в отношении майора он старался не перебирать. Обращаться же к Браилову на «ты» необразованный Хрусталёв, несмотря на полковничьи погоны и покровительство Берии, не отважился ни разу. А всё потому, что однажды Лаврентий Палыч намекнул ему на то, где и кем работал Браилов, и чьим близким родственником он является. Всего лишь намекнул, но с таким чувством, что у Хрусталёва: а) отвисла челюсть; б) пропало желание блистать на фоне «всего лишь майора». С тех пор у простолюдина Хрусталёва язык не поворачивался сказать «близкому родственнику царя» и «важному гестаповцу» «ты».
Браилов молча встал рядом с Лозгачёвым. Хрусталёв, доселе нервно кусающий дрожащие губы, вдруг просиял улыбкой. Точнее, неуклюже попытался сделать это: изуродовал ухмылкой правую щеку.
Можете радоваться: Хозяин сказал, что сегодня ночью никого проверять не будет, ляжет спать и просит его до полудня не беспокоить! Так что, можете отдыхать!
Указательный палец Хрусталёва многозначительно сотрясся в воздухе.
И чтобы никто не осмелился побеспокоить товарища Сталина раньше этого времени!
Новость была из разряда невероятных: никогда ещё Сталин не отдавал подобных распоряжений. Тем более что ни разу ещё Хозяин не изменил своему правилу каждую ночь или под утро проверять бдительность охраны. Никого спящим «на часах» ему, правда, за всё это время «застукать» не удалось, но от своей многолетней привычки Хозяин отказываться и не собирался. И вдруг такая милость!
Странному распоряжению, то ли Хозяина, то ли «за него», удивились не только Браилов с Лозгачёвым. Выразительно приподняв бровь, подполковник Туков молча переглянулся с майором Рыбиным и Марфой Бутусовой. Неожиданная метаморфоза с вождём никого не оставила равнодушным, но вопросов, разумеется, не последовало. Потому что «дураков нет». Хотя подполковник Лозгачёв всё же не удержался от того, чтобы не стрельнуть быстрым недоверчивым взглядом по лицу Хрусталёва, после чего, явно недоумевая, покосился на Браилова.
В таких случаях в романах обычно пишут, что герой едва удержал в горле крик изумления. В жизни, как и положено, в наличии не имелось ни крика, ни потребности в его удержании. И то: двадцать один год в органах госбезопасности не один день. Чему-то они научили бы и агента-неандертальца, буде таковой состоял бы на довольствии в НКВД-МГБ.
Поэтому Семён Ильич даже бровью не повёл, когда Хрусталёв «выдрожал» из глотки очевидную ложь. Очевидную дважды: во-первых, Хозяин никогда не давал подобных распоряжений, да по своему характеру и не мог дать их. Во-вторых, отходя сегодня ко сну, Хозяин вообще не разговаривал с Хрусталёвым, и в этом Браилов мог поклясться хоть на Библии, хоть на Коране, хоть на «Капитале»!