Это совсем не маловажное обстоятельство, не учитывать которое могли себе позволить только дилетанты, а к их числу Кальтенбруннер не принадлежал. Правда, к их числу не принадлежали и все его коллеги по руководящим креслам, что сильно усложняло его работу.
Поэтому обергруппенфюрер не удовлетворился изучением досье Цорна и сведениями о нём от третьих лиц, и в течение сорока минут общался с кандидатом, тщательно «прощупывая» каждую складку его нутра, не говоря уже об «ингредиентах». И, только убедившись в том, что Цорн является надёжным в представлении Кальтенбруннера человеком, шеф РСХА сделал ему предложение стать офицером для особых поручений при своей особе.
Браилов-Цорн мог облегчённо перевести дух. Ведь после того, как мысли насчёт «колпака» «приказали долго жить», он переключился на другие: решил, что обергруппенфюрер намерен предложить ему стать «кротом» в «родной» конторе. А, что: дело обычное в практике разведслужб. Правда, малопочтенное. Предложение же главы РСХА было не только вполне пристойным, но и являлось повышением по службе.
Имелся и ещё один момент для оптимизма: ещё до разговора с Кальтенбруннером Цорн почувствовал интерес Бормана не только к персоне обергруппенфюрера, но и к делам РСХА. А всесильный рейхсляйтер обладал информацией, не сравнимой с той, какую мог заполучить Браилов, продолжи он работу у Шелленберга. У Бормана были свои источники, которые можно было без всяких оговорок назвать разведкой партии.
С учётом того, что Кальтенбруннер однозначно принимал сторону всесильной «тени фюрера», это, как и противостояние Бормана и Гиммлера, сулило Браилову-Цорну немалые возможности. За такой «куш» можно было стерпеть и неудовольствие Шелленберга, и косые взгляды сослуживцев, и даже возможные провокации с их стороны в будущем.
Цорн согласился и не прогадал. Вражда и противоборство Бормана и Гиммлера вывела его на новый, стратегический уровень информации. Этому не помешало даже то обстоятельство, что уже с сорок четвёртого года влияние Кальтенбруннера стало падать. Особенно заметно это было на фоне усиливающихся «центробежных» тенденций в поведении Шелленберга и Мюллера, которые открыто демонстрировали всё большую независимость и едва ли не оппозиционность. Правда, к Мюллеру этот «упрёк» можно было применить в значительно меньшей степени. Ловкий пройдоха каким-то звериным чутьём понял, что в этой игре со временем ставку надо будет делать на партию, то есть, на Бормана. Поэтому он регулярно совмещал неистребимую склонность к аппаратным играм с «реверансами» в сторону Кальтенбруннера к огромному неудовольствию рейхсфюрера. Оба, разумеется, давно и прочно вошли в список «заклятых друзей» рейхсфюрера СС. В отличие от «кружка друзей рейхсфюрера», он, хоть и был неофициальным, но по значимости стоял для Гиммлера на первом месте. И списку рейхсфюрер уделял внимания больше, чем «кружку».
Цорну приходилось теперь учитывать и это обстоятельство. Ведь отныне он выполнял как поручения Кальтенбруннера, так и личные задания рейхсляйтера. Это не только открывало доступ к новой, ранее недоступной информации, связанной с деятельностью вождей «третьего рейха», но и, как щитом, прикрывало Цорна от «дружеских поползновений» Гиммлера и Шелленберга. Оба этих деятеля вскоре уже знали о том, что Цорн отныне вхож к секретарю фюрера, а, значит, стал им «не по зубам». То есть, для «употребления» его «в пищу и последующего усвоения» требовалась уже серьёзная «кулинарная обработка».
Москва изумлялась характеру информации от Браилова: «Он, что: сидит за одним столом с фюрером?!» Но, к сожалению, этим изумлением благодарность руководства в адрес Браилова и ограничилась. Как это ни удивительно, но служебный рост Браилова по «основному месту службы» существенно отставал от служебного роста Цорна в РСХА. Лишь в начале сорок пятого года капитану Браилову уже целых полтора года оберштурмбанфюреру СС присвоили очередное звание «майор». Просто «майор». Без добавления слов «государственной безопасности»: для сотрудников НКВД были введены общевоинские звания.
И наград Браилов имел куда меньше, чем Цорн. На пять наград рейха к концу войны у него приходилось всего три награды от НКВД: два ордена Красного Знамени и орден Красной Звезды. Правда, в мае сорок пятого, уже после подписания Германией акта о безоговорочной капитуляции, майор Браилов был удостоен ордена Отечественной войны 1 степени.