Вот именно. Этого вы и добиваетесь.
Ладно, пошутил. Садись и говори, куда ехать?
Прямо, потом налево.
Она уселась рядом, смотрела на меня в упор и расхохоталась.
Соня, я не такой урод, чтоб добиваться от тебя чего-то насильно. Запомни, что я тебе сказал.
Девушки всегда боятся или притворяются, что боятся, но хотят, чтоб это продолжалось как можно дольше.
А мужчины делают вид, что ничего не происходит, но продолжают добиваться своего.
Меня ждет та же участь.
Пока не знаю.
По крайней мере предупредите, чтоб я приготовилась.
И на что ты способна?
На болевой удар в самом чувствительном месте.
И ты хочешь сделать меня инвалидом? Это расплата за то, что я везу тебя бесплатно?
А вы не лезьте.
Это не я лезу. Это тот хулиган, которого ты сама хочешь и боишься.
Я не думала, что вы такой распутный.
Хорошо, Соня, не обращайте внимания.
Лучше скажите Вот мы уже и приехали. Мама это такси. Сколько он запросит, я право же не знаю. А, маму зовут Валентиной Ивановной, а сестричку Надей.
Нет, я садиться не буду, сказал я. Сперва расчет, а потом уж.
И сколько же мы вам должны? спросила Валентина Ивановна.
Отдайте мне Соню. А больше мне ничего не нужно.
Соня скрутила комбинацию из трех пальцев и сунула мне в нос, но была несказанно рада и старалась это скрыть от матери и особенно от младшей сестры Нади. Но Надя тут же прилипла к ней и спросила:
Где ты отхватила такого красавчика?
Забирай его себе, он мне не нужен. Уже пытался под юбку забраться.
Дура ты. Так это же хорошо. Познакомь меня с ним.
А это не хочешь? теперь сунула дулю Соня сестричке.
Я выгрузил сумки и пошел осматривать «поместье». Неопытным глазом видно было, что дача давно не ремонтировалась. И главное, ей не хватало мужика. Во многих местах шифер раскололся надвое видимо под тяжестью зимнего снега, перекладины стояли не на месте, а сарай для хранения дров вообще кое-как держалась в собранном виде.
У вас молоток есть, гвозди есть? Валентина Ивановна, где вы?
Да тут я, милок. Хожу, любуюсь. Вот бы мне такого зятя. А то ить, что такое молоток, я только слышала.
Мама, да вот же он, ржавый весь, сказала Надя, доставая его с пола, где он лежал спокойно, втоптанный с немного подгнивший ручкой. А я немного умею стучать молотком. После третьего раза в гвоздь точно попаду..
По пальцу, хихикнула Соня.
Не вякай, дылда.
Знаете, что? идите-ка все втроем, прогуляйтесь, скомандовала Валентина Ивановна, а я обед приготовлю. Здесь и пруды есть и садик, неухоженный, правда. Часика два погуляйте, а то и три. Договорились? Вот и хорошо.
Я заметил, что они все втроем, как-то повеселели, и для этого это было много причин.
До сих пор они, три женщины, приезжали на свою скромную дачу сугубо женским коллективом, вели себя скромно: никто на участке не стучал топором, молотком в то время, как соседи вокруг громыхали с утра до вечера, не соблюдая никаких праздников. И вообще любой праздник повод поработать у себя на даче. А тут машина во дворе, все словно ожили, не ходят, а прыгают, щебечут как сороки, значит, что-то произошло такое, что бывает редко, а то и в первый раз. Ну, дай им бог удачи.
Я взял Соню под руку, но тут и Надя пристроилась с левой стороны.
И я, ты уж сестричка не обижайся, я тоже должна насладиться, как мужиком пахнет. Хи-хи.
А давайте втроем. Правда, вы обе молодухи, а я стал покрываться белизной, сединой, произнес я, не реагируя на то, как меня Надя ущипнула.
Ничего, расшевелим, правда, Сонечка?
Не трещи, сорока. Я в 21 год была другой, более сосредоточенной, более собранной, не склонной болтать всякие глупости, выговаривала Соня в адрес сестрички, чтобы ей насолить как можно больше и заставить заткнуться.
Ничего, сказал я. У тебя сестричка большая шутница и если ее подергать за хвостик, она тут же сбежит, а то и накостыляет, правда, Надя?
Может правда, может, нет, кто знает, произнесла Надя и вырвалась на волю, чтобы покружиться у небольшого озера с непрозрачной водой.
Когда мы углубились в дубовый лес, Надя исчезла, дав нам возможность побыть наедине с Соней. Но Соня сделалась молчаливой, немного замкнутой и все время норовила ходить в одиночестве под предлогом поиска грибов. Я долго терпел ее выходке, а когда она призналась, что ни одного гриба в лесу нет, я крепко прижал ее к себе, и она не брыкалась, а молча склонила мне голову на плечо и произнесла одно единственное слово: съем.