Немцы ушли, вбегает власовец-украинец: где хозяин-председатель? Мама говорит, нет, он перевернул стол, кровать, прикладом развалил печь, меня с сестренкой сбросил с печи на пол, разбросал все по комнате, выбежал во двор. Пеля на него набросился, и он его застрелил. Этих предателей наши в плен не брали, а стреляли на месте. Зверь чувствовал свою гибель.
Сейчас его потомки-бендеровцы подняли головы на Украине, но с ними будет то же, что с власовцами.
Как только немцы отошли
Вбегает власовец-предатель,
Хозяин где? Сбросил нас с печи,
Все разбросал: « где председатель?!»
Наш пес, услышав крик и шум,
Лаял, и готов был разорвать
Ворвавшегося предателя,
Но тот в упор начал стрелять!
Мой любимый пес лежал
В крови и бездыханный,
Он как солдат смело стоял,
Идя на бой неравный!
Предателей не брали в плен,
На месте их стреляли,
И сейчас их бродит тень,
Всех тех, которых не добили!
Ура! Наши пришли!
Ночью в дверь постучали. Мама спросила: кто? Ответ: Свои. Мама открыла, зажгла лампу, в комнату вошли наши красноармейцы. Спросили: немцев нет? Ответили, что нет, зашел отец (он прятался в конюшне от немцев). Мать быстро затопила плиту (печь была развалена) и начала готовить еду красноармейцам. Они все были мокрые, усталые. Отец рассказывал их командиру дорогу.
Ночь, стук в дверь, кто? Cвои!
Долгожданные наши!
Немцы есть, нет ушли,
Они все мокрые, уставши!
Мать зажгла свечу, затопила печь,
Нагрев воды, еду собрав на стол,
Вошел отец, к груди приложен ствол,
Ты кто? Хозяин. Скрывался от врагов!
Бойцы, немного отдохнув,
Опять продолжили свой путь,
Землю очистить от врагов
И радость жизни нам вернуть!
Отдохнув немного, красноармейцы пошли вперед, освобождать Одессу.
В соседнем доме красноармейцы взяли в плен немецкого офицера. Он рванул в огород, но красноармеец очередью пристрелил его. Его труп лежал в огороде, а затем его сбросили в яму бывшего погреба за огородами. Там его и съели собаки и лисы. Ни у кого не поднялась рука его похоронить. Уж слишком много беды принесли фашисты!
Подходили новые отряды и техника Красной Армии, радости не было предела.
Бойцы, орудия и танки
Идут, мы смотрим очень рады,
Разрывы слышны впереди,
Земля дрожит от канонады!
Идут жестокие бои
В окрестностях Одессы,
Бегут фашистские холуи,
Как от пожара крысы!
И вот долгожданный день настал,
Освобождена Одесса!
Ведь каждый с нетерпеньем ждал!
Когда прогонят прочь фашиста!
Никто не сомневался,
Что наши вновь придут,
Фашистам тут не место,
Им будет всем капут!
Отец сохранил документы и печати колхоза, и его опять не призвали в армию, а оставили по брони восстанавливать колхоз.
После прохождения фронта осталось много оружия, боеприпасов. Мы, мальчишки, собирали патроны, вынимали пули и жгли порох. Это было опасно, иногда бросали в огонь целые патроны, они взрывались, одна пуля достала и меня в голень. Небольшой шрам на всю жизнь. Ребята, которые постарше, находили винтовки и другое оружие.
Возле села стояла подбитая немецкая машина, ребята залезли и разбирали там оружие. Взрыв один погиб и трое ранены. Такие случаи были почти в каждом селе.
Прошли все огорченья,
Приступим вновь к делам,
Начать восстановленья,
Убрать разбитый хлам!
Патроны, мины, гильзы,
Оружия, гранаты
Ребята собирали,
Играли как солдаты!
Немецкая машина
У села разбитая стоит,
Ребята в ней играли, взрыв,
Три раненых, один убит!
Жгли костры, кидали
Патроны, чтоб рвались,
Нас взрывы развлекали,
Кидай, а сам ложись!
Минеры ходили и разминировали места боев. Один солдат-минер зашел к нашей соседке попить воды. Когда он поднес кружку с водой ко рту, то оцепенел. У его ног лежала противотанковая мина (похожая на тарелку), на ней была насыпана кукуруза, которую клевали куры. Он осторожно прогнал кур, позвал хозяйку и сказал: «Скажи петуху спасибо, что он клевал с краю, а не по центру, иначе были бы вы на небесах». На что ему соседка сказала, что хорошая тарелка с ручкой пригодилась в хозяйстве. Вот такие были казусы.
Восстановление. Фронт. Гибель отца
Время было тяжелое. Был лозунг: «Все для фронта, все для Победы». Отцу приходилось ходить по дворам и чуть ли не силой забирать колхозный инвентарь и скот. За три года оккупации многим сельчанам прижилось колхозное как свое. В селе остались одни женщины, а нужно было сеять и «воевать» с ними.