Вы забываетесь! Меня, лётчиков авиагруппы!! Товарищ Сталин лично!!! Смушкевич вновь закричал в голос, не в силах в крайнем возбуждении даже сформулировать свою мысль и внятно её донести.
Ну да, вероятно, он вас переоценил. Придётся разочаровать его, рассказать, как вы здесь ведёте дело, я и сам уже от такой перспективы, от всего увиденного и услышанного, находился в полном расстройстве. Надеюсь, хоть в моём деле вы сможете оказать необходимое содействие и не напортачить.
Что вам надо? по-деловому спросил Смушкевич, осознавая, что перед ним не «какой-то Любимов», а «тот самый капитан Любимов», который в силах исполнить обещанное и стараясь набрать очки.
Перво-наперво, доставить пакет в Читу, в особый отдел. Во-вторых, обеспечить сохранность пленного, которого я притащил. Сейчас он в лётном госпитале. Мне надо, чтобы он живым и говорящим оказался по ту сторону фронта. Много наших лётчиков сбито над территорией, занятой японцами?
СБ можем послать завтра же с утра. Сегодня вылетать уже поздно. А насчёт сбитых, тут комкор явно смутился, доложу чуть позже. Надо в полках уточнить.
Я только покачал головой, имея в виду учёт потерь и отсутствие всякого интереса к судьбе собственных пилотов, не говоря уже о службе эвакуации.
Хорошо, по крайней мере, рапорт успею написать. Есть здесь у вас, где можно в тишине подумать? согласился я, обращаясь с вопросом уже не к командующему, которого вновь требовательно позвал телефон, а к штабистам. Один из них вызвал лейтенанта Сомова и тихонько, чтобы я не слышал, что-то ему приказал. Летёха пригласил следовать за собой, но, буквально у соседней палатки, перепоручил старшине, который и отвёл меня с стоящую невдалеке юрту. Зайдя внутрь, я в центре, как и положено, увидел очаг, но дальше у противоположной стены, на застланном войлоком полу, стояли два армейских набора «железная кровать тумбочка табурет», один из которых был обжит.
Здесь располагайтесь, товарищ капитан. Соседом воентехника первого ранга будете, без пиетета перед званием «прописал» меня видавший виды усатый сверхсрочник. Разрешите идти?
Не разрешаю, не отпустил я. Заберите пулемёт. Принесите бумагу, конверт и прибор. Распорядитесь, чтобы у входа выкопали щель для укрытия от бомбёжек. Вот теперь идите.
Через полчаса, вытащив тумбочку с табуретом на улицу и расположившись на них, я сочинял рапорт на имя наркома, наблюдая, между делом, как два красноармейца махают лопатами. Может, мой пример ещё кого вразумит. А то у нас без синяков и шишек, набитых противником, ничего не делается. Ничего, повоюют, прочувствуют почём фунт лиха. У меня сейчас совсем другая проблема. Собирался в считанные дни в Москву попасть, а оно вон как получается. Пока ответ придёт, пока японца обменяю, если нарком ещё «добро» даст, а не прикажет его пристрелить. Похоже, придётся мне тут обживаться надолго.
Эпизод 12.
Кхм, поужинать не хотите, товарищ капитан? привлёк мой внимание Смушкевич в конце дня, когда я всё ещё мучил бойцов, заставляя и показывая личным примером, как оборудовать убежище и маскировать его по всем правилам. В песчаном, осыпающемся грунте это было не очень-то легко. Приходилось исхитряться, укреплять его досками, добытыми из бомбовой тары.
Не откажусь, товарищ комкор. Мы уже почти закончили, оглядел я творение и своих, в том числе, рук. Не хочу лезть с советами, но надо бы вам приказать щели на весь личный состав отрыть. Не ровён час, японец налетит. Воронки-то на поле не сами же собой появились? А уж технику рассредоточить и капониры для неё оборудовать святое дело. Каждый самолёт, сожжённый противником на земле вне укрытия акт вредительства и виновный подлежит строжайшему наказанию. Я бы таких в пехоту, в штрафные роты отправлял, раз лётчиками быть не умеют. На земле закон простой: остановился окопался. Хотя, тот полк, что я днём видел по пути к вам, в пример ставить грешно. У вас хоть какие-то единичные укрытия есть. А в пехоте вообще полные раздолбаи. Непонятно, как оружие им доверили.
Что вы от них хотите? Добровольцы с каким-то пренебрежением отозвался о пехоте командующий авиагруппой, будто в добровольчестве скрывалось что-то плохое. Меня это заинтересовало, а ответ обескуражил. Долго же я в тайге сидел, да по степям шатался! В мире-то вон, что творится! Верховный совет СССР в мае, одиннадцатого числа, всего два дня спустя после первого нападения японцев, по совместному представлению НКВД и НКО разразился указом о замене в случае добровольного согласия и со многими оговорками, тюремного заключения на срок не свыше двух лет службой в РККА на такой же срок! Показательно, что нарком ВМФ вывел флот за скобки этого указа. Я об этом ничего не знал, так как уже вылетел на восток и мотался по заводам, не до того мне было, чтобы все мелкие заметки в газетах просматривать. По факту же под указ попали, в основном, «болтуны», согласия которых особо и не спрашивали. Берия избавился от перегрузки ГУ лагерей, а Ворошилов пополнил ряды в условиях разгорающегося на Дальнем Востоке и в Забайкалье конфликта. Но, как водится, гладко это было лишь в теории, а на практике получились вот такие «штрафные» полки и дивизии, полностью укомплектованные новобранцами до сорока пяти лет включительно, не имевшими никакой военной подготовки. Мало того, командный состав, взятый с «курсов переподготовки», тоже не блистал. Казалось бы, могли подобрать командиров и получше, но Но пятого июня 1938 года в СССР был принят «предварительный» закон о всеобщей воинской обязанности, по которому немедленно стали призывать всех, кто ранее не служил, до двадцати семи лет включительно. Армия становилась многомиллионной, полки развёртывались в дивизии, дивизии в корпуса, и тут уж было не до каких-то там штрафников, кадровый запас «курсов переподготовки» был исчерпан полностью. В довершение ко всему, как изюминка на торте, после полного завершения посевной двенадцатого числа, началась мобилизация Забайкальского и Дальневосточного округов. 1-я и 2-я Краснознамённые армии развёртывались во фронты, на базе монгольской группы войск, ядром которых был бронекавалерийский корпус, также формировалась армия. Пожалуй, реши я добираться до Москвы поездом, застрял бы где-нибудь на полустанках, бесконечно пропуская на восток воинские эшелоны.