Так, «японок» осталось двадцать пять. Корпус ещё одной я примотал испачканными бинтами к «эфке» для усиления эффекта и, наряду с другими, установил её по окружности лагеря, на расстоянии около ста метров или чуть больше, оставив свободный проход строго по продольной оси самолёта. Жидковато, сорок шесть растяжек на шестьсот с лишним метров, но если толпой попрут, кто-то обязательно вляпается. Хоть предупреждён буду, что гости припожаловали. А чтобы зверьё не полезло, так я трупы с внешней стороны периметра сложил. Незачем всяким падальщикам к самолёту соваться, от которого железом да керосином разит так, что у меня даже глаза щиплет. Сам же я, взяв пулемёт, «сайгу», снайперку и все пистолеты, закинув гранатомёт и винтовки в кабину АНТа, ушёл ночевать подальше, на полкилометра. Насторожённый «будильник» всяко оттуда услышу, можно и вздремнуть одним глазком.
Но, вопреки моим ожиданиям, ночь прошла спокойно и я, продрав глаза, осторожно вернулся в лагерь, не заметив издали ничего необычного и убедившись, что «маячки» нетронуты.
Доброе утро, Танака! Как спалось? отодвинул я штыком винтовки полог импровизированной палатки. Видишь, не хотят твои тебя спасать. Как жаль. Придётся самому к ним идти. Где они? Сколько? Вооружение?
Я не буду отвечать на вопросы! с вызовом прохрипел в ответ японец, злобно уставившись на меня исподлобья.
Это мы ещё посмотрим! сказал я многообещающе и скорчив свирепую рожу, схватив нож, бросился на японца. Тот заверещал, но отбиться от здорового мужика вероятному кандидату в гости к предкам, было немыслимо. Вспоров ему штаны вдоль шва и ширинки от пояса до пояса, я прижал его коленом к постели вниз лицом и принялся развинчивать зажим троса.
Всё, теперь можешь отойти оправиться. Знай полупортки раздвигай. Не всё же мне тебе ширинку держать, прокомментировал я свои действия, отдуваясь в перерывах между фразами. Хотя погоди, сортир тебе изображу.
Я установил возле стойки шасси торчком три ящика из под гранат так, чтобы на них можно было сесть.
Готово! Чуть позже ямку тебе вырою, если не лень будет. Мне ещё дружков твоих хоронить, а то валяются неприкаянные, того и гляди на жаре завоняют.
Дав самураю время, вновь посадил его на трос, отмерив его так, чтобы он сам мог свободно перемещаться между палаткой и туалетом, после чего принялся его кормить.
Скажи, Танака, как вы нас сбить умудрились? Я, видишь ли, всё самое важное как раз проспал. Только не надо зарекаться, что отвечать не будешь. Это же сущая ерунда. А вот если я расстроюсь, могу и бубенцы тебе отрезать. От этого ты не умрёшь, зато хрипеть перестанешь.
Вы летели очень низко, скупо отозвался японец. Сначала мимо, но потом повернули прямо на нас.
И что, вот из этого вот пулемёта? изобразил я недоверие. Да в самолёте дыр больше, чем у него боезапас. Не может быть.
Пленный замолчал.
Ну, как хочешь, можешь не отвечать. Не калечить же тебя в самом деле, миролюбиво удовлетворился я его «знаком согласия». Спроси ты у меня тогда что-нибудь. Не в молчанку же нам играть.
Почему вы меня так называете? стараясь обращаться ко мне уважительно, он намекал, что хотел бы того же по отношению к себе.
Танака? Ты, японец, говорящий по-русски, офицер, и не читал роман «Порт-Артур»? искренне удивился я.
Первый раз слышу, пробурчал самурай.
Ну ты даёшь! Да служи я в вашей армии, затёр бы до дыр и надулся бы как дирижабль от гордости!
Я много русских книг прочёл, но о такой слышу впервые! повысив голос, повторил пленный. Тут уж я прикусил губу, подумав, что Степанов мог свой роман на текущий момент и не написать.
Интересный?
Да, ответил я коротко.
Про осаду?
Да.
А Танака?
Был там один ваш разведчик, кивнув нехотя, спросил уже сам. Ведь ты тоже из этого племени?
Японец промолчал. Молчи-молчи, мне даже кивать не надо.
И в разведке, стало быть, здесь? решил я поднажать.
В ответ тишина.
Смотри, солёного мяса ты уже налопался, будешь артачиться воды не дам.
Да, в разведке, отозвался самурай, не понаслышке знакомый с муками жажды.
Ладно, воду заслужил. Смотри, я бутылку на шнурке подвешу, в любой момент сможешь наклонить и пару глотков сделать. Но учти, это тебе на целый день. И есть мы только вечером будем.
Убедившись, что пленный в состоянии сам о себе позаботиться, я не стал больше к нему приставать. Всё равно, если там, откуда он пришёл, есть пулемёт, то днём соваться нельзя. Светлое время я решил потратить с толком, занявшись доставшимся мне хозяйством. В первую очередь, я выполнил своё обещание и выкопал выгребную яму. Нагадить он много не успеет, пока отсюда не уйдём, а чтобы не воняло, землёй присыпать буду.