Когда Юля рассказала обо всем, что знала, почему-то уже тогда стало казаться, что ехать к Мише придется именно мне. Лиза на тот момент лежала с температурой, и, разумеется, Юля не оставила бы дочь с тетей. Тетя Маша не смогла бы уехать, оставив больную внучатую племянницу только с Юлей, поскольку от меня толку не было бы и вовсе. Поэтому я поехала одна, радуясь возможности хотя бы на какое-то время побыть одной в поезде. Но перспектива жить наедине с Мишей тем человеком, который только что потерял родителей, а я не испытывала при этом никакой скорби, который не видел меня пять лет и не переносил на дух, просто удручала.
Сейчас я пыталась представить, как бы повернулась наша жизнь, если бы я продолжала жить с Мишей. Если бы тогда тетя Маша не ворвалась к нам в дом и не увезла нас с Юлей. Если бы я жила с Семеном, Луизой и Мишей, терпела разговоры за столом, которые меня не интересовали, кем бы я стала? Я бы смогла быть такой, как сейчас неэмоциональной, просто черствой, или каждую секунду своей жизни испытывала бы ненависть, злость и жестокость к тем людям, кто меня родил и вырастил?
Миша прервал мои мысли, так внезапно появляясь на кухне, где я ожидала его увидеть меньше всего. Мы уставились друг на друга, словно виделись впервые, после чего парень прошел к холодильнику и стал изучать его содержимое. Я старалась не поглядывать в его сторону, а продолжать делать заготовку для кексов, чтобы после поместить смесь на сковороду, если она здесь вообще имелась.
Миша достал из холодильника коробку сока и направился к столу, присаживаясь чересчур близко ко мне. Он изучал меня я чувствовала это, однако не желала убеждаться. Его интерес понятен: в пятнадцать лет, разумеется, я выглядела несколько иначе более незрелой и гадким утенком. А сейчас, хоть и не обладала формами Дженнифер Лопес, но все же параметры близки к идеалу.
Что это будет? Миша указал на смесь, и я повернула на него голову, не зная, как реагировать на резкую перемену его настроения. И часто с ним такое? Неужели он думал, что я стану подстраиваться под него?
Что-то вроде кексов, я пожала плечами, решив держать дистанцию и не позволять ему лезть ко мне с ненужными вопросами, чтобы затем снова выгнать теперь уже не из своей комнаты, а из квартиры.
Ты умеешь готовить? Тогда мне повезло, что прислали тебя, парень прикусил нижнюю губу, намеренно паясничал. Наверное, ему хотелось, чтобы я возразила, но этого не будет. Вероника, ты работаешь или учишься? Или и работаешь, и учишься? Давай скажи мне, что ты гордость для своей тети.
Я учусь. На экономическом, если тебе интересно, отвечала я довольно холодно, надеясь, что он поймет и прекратит задавать вопросы в подобном пренебрежительном тоне. И отправила документы в твой институт, ты же это знаешь?
Ага. Главное, чтобы об этом знал только я, Миша поймал мой взгляд и неприятно ухмыльнулся.
В глубине души я согласилась с ним не стоит демонстрировать всем окружающим наше родство. Зачем кому-то знать, что я его сестра и приехала с другого города, чтобы утешить после смерти родителей, с которыми, можно сказать, и не была знакома? Нет никакой необходимости выставлять все это напоказ.
У тебя есть на что жить? перевела я резко тему, бездумно помешивая смесь для кексов, которая уже и так превратилась в жидкую кашу. В том смысле, что если нет денег, то придется
У меня есть деньги. Остались от папы.
Это было слишком очевидно. По закону мы втроем являлись наследниками имущества, если Семен не составил завещание что навряд ли, но все же я не возьму и рубля. В любом случае с завещанием или без все и так досталось бы Мише.
Хорошо, прекратила мешать, но посмотреть на Мишу почему-то не решалась. Он прожигал во мне дыру, словно знал, что я намеревалась спросить самое главное, но опасалась его реакции, потому говорила о вещах не столь важных. Я могу спросить, как это произошло?
Миша громко засмеялся, будто был рад, что оказался прав, и откинулся на спинку стула, сжал кулаки. Некоторое время он молчал, а я не спешила торопить его иначе не получу ответ уже никогда. Я судила по своему поведению, как я бы поступила, потому что в какой-то степени мы с ним мыслили одинаково.
Дом сгорел, пожал он плечами, и я была потрясена даже с такой выдержкой и таким хладнокровием, как у меня, человек не смог бы сказать подобным тоном про смерть самых близких ему людей. Говорят, замыкание. Секунда и дом зажегся точно факел.