Психотерапевт не индийский гуру. В профессию приходят обычные люди с улицы психотики, часто прошедшие трудный жизненный путь. Я не исключение, скорее наоборот. Мой путь в прошлом это нескончаемая боль и тоска. Я пережила трудное детство, страстей было так много, что я утонула в них. Я не справлялась с бессилием. Но потом, в один из кризисов, я очнулась, престала терять себя в заполняющей до краев боли. Я купила в «Икее» платяной шкаф под березу и поместила туда чувства и мысли, выцарапанные из головы, рядом с шикарными вечерними платьями осколками распутной жизни. Мое настроение совершенная пустота. Я парю в пространстве, ничто не захватывает свободное сознание.
Мой трюк прост: чтобы исчезнуть, нужно перестать фокусироваться как на внешнем, так и на внутреннем процессе и обратить внимание в центр сознания. Там и спрятана пустота, в пустоте живет океан душ Бог, туда требуется нырнуть. Но нырнуть нужно не с головой, как обычно, а оставив ум снаружи. Я отсоединяюсь от окружающего мира, отсоединяюсь от мира мыслей, чувств, и нищий с протянутой рукой исчезает во мне. На самом деле, занудного попрошайки никогда и не было, он лишь снился. Моя сила в умении отсоединяться и вовремя присоединяться, если таков сознательный выбор. Я свободна, отсоединение дает необычайный прилив энергии. Возникает ощущение силы и превосходства.
Я приобретаю практически любую психологическую или эмоциональную форму по необходимости. Мне нужен человек, клиент, требующий, задающий вопросы, направляющий в меня стрелы своих беспокойных мыслей. Тогда я достану из гардероба свои чувства, примерю их, приму нужную форму, нацеплю маску и создам ум. Требуется небольшое усилие, напряжение внутри для конструкции формы. Приходят разные люди, и я приобретают форму в ответ, по запросу клиента, на время. Это даже приятно иметь новую форму, ограниченную рамками сеанса. Это и есть тайна и моя профессия рождаться каждый раз вновь из пустоты и каждый раз по-новому в ответ на запрос клиента.
Я работаю с абсурдными вопросами, ответов на которые нет. Меня используют как сточную канаву отработанной агрессии, загнивших отходов конфликта души. От меня требуют, чтобы я создавала удобные образы. И я принимаю в себя нечистоты ума это было бы не слишком приятно, если бы мои чувства и мысли управляли мной, а не я ими. Клиенты видят во мне только форму, скроенную по заказу. Никто не знает, что я одинокий океан извечной пустоты. И в то же время я остаюсь женщиной соблазняющей, обволакивающей, обманывающей, капризной, чувственной, играющей и своенравной. Если вы усматриваете в моей роли хоть малейшее противоречие или двойственность, вы еще не знаете жизни.
Отель
Пирогов очнулся, и я вместе с ним в мятежной голове героя. Положение горизонтальное, полумрак. Душновато, слышен шум дождя за окном, но окна не видно за плотными шторами. Такие могучие шторы бывают только в отелях. По мелким признакам я и понимаю обычно, куда судьба затащила Пирогова. Действительно, серая реальность прорисовалась типовым номером: стеклянный столик, телефон, кровать, шкаф, зеркало. Пирогов встал, зажег лампу, подошел к зеркалу. Тип с исхудавшим лицом, не лишенным, впрочем, искры интеллекта и привлекательности, таращился пронзительным взглядом. Кто он, этот Пирогов? Фигура стройная, немного женственная, белая шелковая рубашечка, нижнего белья, впрочем, не наблюдается. Странно, где бы оно? Похищено силами мирового зла. В кровати нет, в ванне тоже. В чемодане журнал Esquire, бутылка «Грей гусятины», чешуйчатая рыбья куртка и три заграничных паспорта. Все.
Темно-синие брюки из тончайшей шерсти скомканы на полу, рядом стоят изящные лакированные ботинки на небольшом каблучке. Надо бы отхлебнуть из бутылки и поспать. На улицу рано, там вроде дождь. Посмотрев в экран телефона и затвердив могучим интеллектом дату и время, Пирогов отключился, а я перешел тонкую границу наблюдения сна наяву и сна внутри сна Пирогова. Однообразно, скажу я вам.
Очнувшись повторно в полумраке номера, Пирогов потянул рукой смартфон. Устройство намекало: прошло двое суток. Бутылка «Грей гусятины» подтверждала данные аппарата: осталось на донышке. Вот и поспали. За окном слышен всё такой же шум дождя. Отодвигаю вместе с Пироговым штору окна нет. Глухая стена, в верху решетка вентиляции. В мире иллюзий даже окна исчезают без предупреждения. Надеваю брюки, приглаживаю рубашечку, поправляю взлохматившуюся прическу, плетусь в холл отеля.