Приведя всю цепь предшествующих событий к такому логическому строю, я еще раз искренне возблагодарил Всемогущего Бога и верного Его слугу по кличке Тмеребо, оказавшегося преданнее, отважнее и мудрее многих людей, которых мне пришлось повидать на своем веку.
Я все смотрел и смотрел туда, откуда прибыл к этой точке, в которой находился сейчас. И странным образом моя прошедшая жизнь напомнила мне эту пустыню. Такая же бестолковая и беспощадная, полная труда, скорби, потерь и всяческой бессмыслицы. Пустое пространство, где не на чем остановить свой взор. Все, что со мною уже случилось, теперь лежало там, куда я вернуться определенно не мог, в направлении запада. Ну, а мой дальнейший путь, моя будущая жизнь лежала в направлении востока, и мне пора было уже туда взглянуть. Я неуклюже повернулся на заднице, подставив правую свою щеку нещадному солнцу, и пристально всмотрелся в даль, которая, как я теперь понимал, должна была составлять все мои будущие дни, сколько бы их ни было. Там, как и ожидалось, не было ничего интересного. Кроме, разве что, бескрайнего моря, начинавшегося примерно в трех стадиях отсюда.
Ну, а что, собственно, я хотел обнаружить в своей будущей жизни, кроме миражей да иллюзий, свойственных этому лживому миру? Мне не впервые приходилось видеть миражи. О, да! Я в жизни насмотрелся миражей..!
Глава 3. Дни и ночи
Я бреду по бесконечному песку.
Вот уже 2 дня, безнадежно двигаясь к несуществующему, призрачному морю. В прошлой своей жизни я потерял любимого верблюда. Затем прошел через то, через что никто никогда не проходил, и пришел к огромной дюне. Там, переночевав у ее подножия, я съел змею и сумел взобраться на гребень дюны, чтобы что нибудь увидеть сверху. Не знаю что. Не знаю Но, сидя там, я вдруг ощутил, что мое будущее связано с движением на восток, в сторону морского побережья, которое хоть и было всего лишь миражем, но манило к себе, почти так же, как и настоящее море.
У людей пустыни есть поговорка: «В каком направлении ни иди рано или поздно выйдешь к Великому Морю». Людям песков настолько дорога всякая влага, что они, стоя с гордым видом в самой середине пустыни, и не видя вокруг себя ничего, кроме песка, вам скажут: « Море везде. Оно вокруг нас!» И сделают при этом широченный жест рукой слева направо.
Конечно, географически это обусловлено тем, что любая суша со всех сторон омывается океаном. Но в свое время, на заре моих приключений в шайке бандитов, грабящих караваны, меня поразило то, насколько мудрым может быть разум людей, не имеющих ни малейшего представления не только о географии, но даже и о том, что земля круглая
Два дня я, просыпаясь и ложась здесь, в самом центре всего, проклинал себя за то, что решил просто съехать с крутого склона дюны, вместо того, чтобы осторожно, не спеша, соблюдая приличия и законы, по которым живут пески пустыни, сползти со склона дюны вниз.
Ну да! Меня то ли разморило на солнышке, то ли уже старость грядет, лишая простой сообразительности? Но только я решил съехать по крутому склону дюны, как на скейтборде, на заднице своей. И тогда песок понял, что я, похоже, не тот, кого уж-было он собрался возлюбить. Меня закрутило, развернуло головой вперед. Затем я пожелал восстановить положение и, повернувшись на бок, внезапно стал катиться по крутому склону дюны кувырком, чем и вызвал ту лавину песка, то немыслимое его количество, которое чуть заживо меня не схоронило. Где-то на полпути моего путешествия кубарем вниз, фронт песка внезапно потерял свою устойчивость, обрушившись вниз всей своей огромной массой. Это породило поток воздуха, как будто великан вздохнул. И меня это дыхание сдуло, как пушинку, поднявши вверх и при этом выбросив далеко вперед. Я грохнулся с огромной высоты в песок, но снова остался жив, потому что опять улетел в жидкие белые пески, в которые и упал, как в перину любимой женщины. А через полчаса, когда я, насмерть перепуганный, но все еще живой, сумел вычистить весь песок изо рта, носа, ушей и глаз и привел в порядок свои мысли, то оказалось, что то место, где я ночевал и где осталась вся моя вода, теперь лежит под толщею песка. И я, потратив весь день и кучу сил, трудясь нещадно и свирепо, так и не смог даже приблизиться к тому, чего теперь лишился безвозвратно.
И тогда я заплакал.
И тогда я оттуда ушел.
И тогда я понял, что череда моих потерь еще не прекратилась.