Трагедия человеческого состоит в том, что оно определяет себя, исходя из самого себя, навязанного ему общественными нормами. Это все равно, что находиться внутри большого круга никогда не узнаешь, что имеешь дело именно с кругом, так как необходимо будешь наталкиваться на линию, убегающую в бесконечность
Надо понимать, что мы можем видеть только то, что заложено в нас, только то, что было до нас Только в этом случае возможно правильное понимание платоновского «знание есть припоминание». Человек существует только как идея, которая находит свое подтверждение в каждом, кто знает о ней. Проведите эксперимент: возьмите сотню младенцев и вместо слова человек употребляйте на протяжении всего их роста и воспитания слово «бамбук»; как вы думаете кем они будут, когда вырастут? Кем они будут себя осознавать?
Человеческое всегда стремилось к тому, чтобы сохранять форму знания, ибо именно эта форма есть залог бытия человека вообще. Каждый, кто выходил за эту форму непосредственно угрожал самому понятию человека вообще, ставил под сомнение (а значит дестабилизировал) те или иные сферы жизни или человека в целом; именно поэтому общество всегда с ненавистью воспринимало таких людей, уничтожая их (так было с Сократом, Аристотелем, Бруно, Галилеем, Ницше
Мир бытия человека представляет собой двойственность бытия: в «возможности» и в «действительности». «Возможность» это бытие мысли, это декартовское cogito ergo sum. И действительно: нет ничего в области чувственного, что не имело бы своего названия, не отражалось в мышлении. Когда мы сталкиваемся с ощущением, которое не можем объяснить себе мы неизменно испытываем беспокойство, доходящее порой до откровенной фрустрации. Так, например, люди говорят о любви только тогда, когда уже исчерпаны все другие понятия, и «любовь» остается последним рубежом обороны разума перед чувственным. Сущность психоанализа состоит в том, чтобы объяснить, назвать человеку то, что он сам не может интерпретировать на уровне своего сознания, то есть сформулировать его бытие в возможности, точнее устранить то, что мешает ему формироваться естественным путем по принципу зеркальности «вижу» только то, что «знаю». Данные знания, как мы уже отмечали, приобретаются нами в процессе воспитания (в самом широком смысле этого слова) на основе инстинкта подражания.
«Возможность» охватывает любое мыслимое, человек предстает как понятие, имманентно присущие качества которого определяются в зависимости от объема мыслимого вообще, от степени познанности окружающего. Так, в архаичных культурах то, что мы сейчас называем человеком было представлено в форме имени той суммы должных и возможных действий, которые определяли существование его носителя на протяжении всей жизни, тем самым стабилизируя его бытие среди себе подобных, которые знали о нем, о том, что он может и должен делать, и что делать ему запрещено, через восприятие его имени (М. К. Петров). В дальнейшем имя трансформируется (по мере расширения «возможности») в профессию, общие понятия (например, гражданин), и, наконец, в Человека (не путать с К. Ясперсом, теория Осевого времени).
Бытие в возможности в основном не осознается человеком, ибо является ему имманентно присущим даже Аристотель, родоначальник данного деления бытия, усматривал в «возможности» предшествие действительности, говоря о возможности как о существовании материи. Так, например, мрамор, по Аристотелю, это материя, статуя форма. Но задумаемся, что есть мрамор? Без моего знания о том, что это мрамор? Он не будет существовать, как для ребенка не существует старости, пока он не узнал о ней, пока ему не назвали старость, не показали ее. Пока что-либо не может быть воспринято людьми -этого нет, это если угодно «вещь в себе». Понятие «мрамор» есть бытие в возможности, действительность которого представлена стабильным предметом (то есть таким, чувственное восприятие которого остается неизменным). Стабильностью является то состояние, когда определенная часть нестабильности вообще принимается в качестве основания постоянства, противостоящего в дальнейшем всему, что в него не входит (не стабильному). Многообразие языковых форм объясняется прежде всего различием в чувственном восприятии. Если вспомнить архаичную культуру с ее пониманием языка как средства дающего власть над так называемой «неживой природой» посредством «заклятий», то мы необходимо приходим к выводу о том, что «возможность» родилась из необходимости стабилизировать отношения между людьми на основе идентичного восприятия окружающего так рождается язык, который, как раз и является тем самым восприятием, не терпящим никакой двойственности и многозначности, неизменно однозначно детерминирующий значения.