У пожилой словесницы обострилось обсессивно-компульсивное расстройство. Она как заведённая постукивала костяшками пальцев по деревянным предметам и постоянно крестилась. В таком состоянии допустить женщину до занятий было невозможно, а заменить несчастную было решительно некому. Пригласили временно пижона-аспиранта из Московского университета. Однако тот устроил выход с коленцем: соблазнил мягкотелого и податливого учителя химии, и два новоявленных приятеля накачались в стельку лабораторным спиртом. Спьяну принялись ставить взрывоопасные опыты с магнием, чуть не спалили школу. Повезло, что на месте происшествия случайно оказался трудовик Самуил Маркович. Пожар удалось потушить, а весь школьный запас спирта все равно исчез.
В дополнение к несчастьям, молоденькая учительница физики Аделаида Алексеевна ушла в декрет. Завуч старших классов Антонина Марковна Шафкнер, известная римским хладнокровием, слегла с обширным инфарктом. Мускулистый физрук Суцкандер, не замеченный ни в чем предосудительном до сего дня, ушел в тихий, но долгий запой. А престарелую географичку Виолетту Адольфовну Крымц накрыл маниакальный психоз: пять параллельных классов в полном составе получили единицы за «географический кретинизм». Сама же географичка, захватив с собой двухметровый тубус с политической картой мира, скрылась в неизвестном направлении.
Ученики младших классов реагировали на происходящее с утроенной энергией. В душных помещениях раздавался невообразимый гвалт, слышалось потрескивание отгрызаемых зубами и отдираемых ногтями частей школьной мебели. На переменах воцарялся хаос. Школа сотрясалась от дикарских воплей, звенела выбитыми окнами, дымила вонючими химикатами, булькала вывернутыми унитазами. То и дело районный травмпункт выпускал из дверей очередную забинтованную жертву ученика, изуродованного товарищами.
Оставшиеся в строю учителя едва поспевали на бесчисленные замены. Ситуацию спасал невозмутимый и флегматичный военрук Рыбоглаз и две непоколебимые старушенции, преподавательницы истории. Если бы не эти трое стоиков, неизвестно как школа справилась бы с трудным периодом. Все-таки кое-как дотянули до ноября. Но тут на крепкие плечи Инессы Грязноконь свалилось новая катастрофа. Страна хоронила вождя, дорогого и незабвенного Леонида Ильича. Пока по центральным каналам шла прямая трансляция похоронной процессии, каждой школе страны предписывалось обязательное мероприятие. Справиться с таким вызовом в ситуации невиданного падения дисциплины было трудно. Инессу Карловну охватили самые мрачные предчувствия. Как потом оказалось, пророческие.
Траурная линейка была запланирована на одиннадцать утра. Надлежало согнать ораву орущих учеников в актовый зал, построить ровными рядами и любой ценой заставить заткнуть пасти. Атмосферу строгой скорби должны были усилить похоронные венки, телевизор с прямой трансляцией митинга на Красной площади и бюст Ленина на кумаче. Инесса Карловна намеревалась произнести краткую речь о постигшей народ горькой утрате. Таков был план: ничего лишнего. Но разве все предусмотришь?
С задачей общего построения в две шеренги кое-как справились. Угрозами и криками, а кое-где и подзатыльниками, наворачиванием ушей, добились полнейшей тишины. Военрук расхаживал вдоль рядов, контролируя внешний вид строя. Директор и кучка преподавательниц в черненьких куцых платьицах столпились в центре, выжимая из себя протокольную слезу. Телевизор мерно завывал траурным маршем. Школьники в шеренгах были возбуждены до предела и едва сдерживались. То здесь, то там прорезались хихиканья, замирающие под испепеляющим взглядом Инессы Карловны. Любая провокация могла нарушить неустойчивое равновесие и она, конечно, произошла.
Один из шестиклашек пришел в кедах разного размера, одетых не на ту ногу. Эта, казалось бы, ничтожная деталь привлекла внимание двух-трех учеников, стоявших в шеренге напротив. Естественно, они заулыбались самыми идиотскими улыбками и начали корчить всевозможные рожи. По рядам пошла цепная реакция: постепенно все в зале уже беззастенчиво рассматривали злополучные кеды. Кто-то не выдержал и засмеялся. Через пару секунд весь актовый зал поразила волна удушающего смеха. Будто грянула гроза в мае. Мелко захихикали даже две закаленные исторички. Это походило на массовую истерику. Такое не остановишь ничем.