Нюрка походила на встревоженное кенгуру. Мордочка кверху, в глазах одни вопросы. Вначале она не поверила, но потом покорно пошла вместе с Мишиным в цех к телефону. Народ еще не подтянулся, территория депо пустовала. Дошли то телефона, набрали сакральное ноль два.
Дежурная часть! рявкнул бодрый мужской голос в трубке.
Але, милиция? У нас тут слесарь откинулся в подвале, Стасин его фамилия.
Кто говорит? спросила трубка.
Это я, Мишин, старший электрик депо Краснопресненская!
Адрес?
Хлобыстова, пятнадцать, только труп-то не у нас, за линией.
Как растолковать милиционеру суть проблемы? Несмотря на то, что злополучный фундамент было видно из окна, он не относился к территории депо. Формально строение принадлежало другому району, оно располагалось за веткой метро, где проходила административная граница. Нормального человеческого адреса у бесхозного объекта не существовало. Там возводили лет пять-семь назад некий цех, успели поставить холодильную установку под землей. Потом строительство остановили, а рабочих перекинули на более важные объекты. Мимо злополучного цеха почти никто не ходил, раве что подгулявший рабочий срежет путь к метро.
Милиция ничего не желала слушать и настойчиво требовала уточнить адрес. Надо же разобраться, к какому району относится строение. Вдруг не та опергруппа приедет? Важен правильный учет, ядрена-корень. Нюрка-Паскуда отправилась рыться в пыльных шкафах, искать план застройки. Не сразу, но нашла пожелтевшие листы. На плане, у железнодорожного откоса аккуратная трапеция обозначала фундамент, а снизу написано: «система КХ5-М8Б». Кроме того, обозначены два выхода: левый и правый. Окочурившийся Стасин лежал у левого. Парадоксально, но в недостроенном комбинате подключили телефонную линию и на плане значился номер: 225-05-76.
Але, дежурный, записывайте: телефон двести двадцать пять, ноль пять, семьдесят шесть, система ка-ха-пять-эм-восемь-бэ, прокричал в трубку Мишин и сам удивился внезапно наступившей мертвой тишине.
Связь в трубке оборвалась. В депо резко стемнело, как будто тучки за окном заволокли солнышко. Воздух ощутимо уплотнился, дышать стало труднее. Нюрка-активистка как-то разом сникла и примолкла. Стоит рядом, глаза выпучила, равнодушная ко всему, как рыба в аквариуме. А за окнами, в стороне того самого фундамента за линией, сверкнула синяя вспышка. Мишин оглянулся в ту сторону, а Нюрка, как сомнамбула, поплыла к выходу.
И где весь народ-то, выхухоль тебе в темя? произнес Мишин.
Рабочий день уже минут десять как начался, и кто-нибудь, хотя бы прораб, должен был появиться, но никого не было. Мишин схватился за грудь, сердце давало аритмию. Вообще, навалилась какая-то тяжесть на плечи, а сознание охватила небывалая сумрачность. С большим трудом Эфраиму удалось взять себя в руки. Еле передвигая ноги, он попытался догнать Нюрку. Когда он вышел из депо, Паскуда была уже у забора и неловко перелезала его. Мишин ускорил шаг, но было поздно, Нюрка стояла на рельсах. У фундамента вспыхнуло второй раз, как синяя молния. Нюрка оглянулась, посмотрела на Мишина обиженным взглядом и молча легла поперек рельса. Тут же выскочил поезд метро и на скорости промчался по бедной Нюрке. На инцидент ушло меньше минуты, а Мишин так и не успел подойти к забору
Окончание этого трудного дня Эфраим почти не запомнил. Некоторые детали он воспроизвёл позднее по рассказам товарищей. Приезжала милиция, подробно зарегистрировала события в протоколе. Разрезанную ровно надвое Нюрку увезли в морг, прикрыв окровавленные части простыней. Пока протоколировали и осматривали место происшествия, фундамент, где лежал Стасин, успело затопить водой метра на три. Воду кое-как перекрыли, но поскольку морозильная установка работала исправно, вода замерзла и труп основательно вмерз в слой льда. Милиция не смогла, а может и не захотела извлекать тело через узкие люки. Требовались специалисты-спелеологи. Написали запрос в Министерство горной промышленности. Ожидали ответа.
Самого Мишина обнаружили без чувств у забора, в канаве. Зачуханная врачиха из скорой помощи вколола ему в вену какой-то препарат, и он очнулся. Позже ребята налили электрику стакан-другой. Ни на какие разговоры пострадавший оказался не способен. Мишина отправили домой, оформили больничный. Дома он завалился на диван, уставился в потолок и время от времени залпом глотал очередной стакан. Несколько бутылок про запас принесли соболезнующие приятели из депо.