В каких формах обретало себя государство становится понятно при исследовании архаичных культур. Государство появляется именно в тот период времени, когда ритуал перестает справляться со своими функциями. Именно когда власть знания, ритуала перестает персонифицировать сознание субъекта настолько, что он не видит за его границами ничего, кроме враждебности «табу», тогда его собственное бытие в возможности начинает трансформироваться в формы реализации, которые чужды ритуалу и не охватываются им. Появляется область действительного, которая чужда сложившимся нормам и практике регулирования, принятия решения в ситуации выбора. Если ситуация выбора это снятие противоречия в области бытия в возможности (мысли), при известности реальности, пусть даже эта известность делится на абсолютно известное (остаться дома) и совершенно неизвестное (отправиться в неведомый поход); но она определена и не вызывает сомнений в области суждения, то с разрушением ритуальности, как полноценного метода регулирования, появляются представители действительности, которые имеют собственную хаотичность мышления, упорядоченную определенным образом и она не противостоит реальности сформированной ритуалом, но является его альтернативой с собственными решениями и собственными лабиринтами принятия данных решений, не совпадающих с ранее существовавшими. Это конкурирующая форма реальности, которая, даже не будучи агрессивной по отношению к ритуалу, уже разрушает его своим неверием и неадекватностью ему. Она не сопереживает вместе с ним реальность и не погружается в него, прирастая реальностью. Общество борется с такой изменчивостью либо изгнанием, либо усилением ритуала. Но в какой то момент это требует именно постоянного участия из события такие аномалии человеческого превращаются в повседневность. Именно тогда появляется разделение функций, именно тогда рождается государство как форма искусственно поддерживаемого социального порядка, за гранью которого полоса отчуждения. Таким государство остается до тех пор, пока не появляется новый вид изменчивости, который активно борется и преодолевает заграждения государства по упорядочиванию хаоса социальной изменчивости. Так, в XVIII веке, государство признает некий порядок по ту сторону самое себя. Это вызвано возможностью передачи информации, развитием книгопечатания и относительной экономической устойчивостью городов. Появление книги как массового продукта преодолевает время и пространство. Если ранее для того, чтобы приобщиться к бытию в возможности, размещенному в книге необходимо было преодолеть пространство (попасть в монастырь, библиотеку), преодолеть время, выраженное в прогрессе социального статуса (иметь право на знание или хотя бы научиться читать в том числе на латыни), то с появлением книгопечатания сама книга устраняла и время (доступность любому, владеющему грамотой), и пространство (распространенный тираж). Именно это позволило представителям по ту сторону государственного объединиться (не забудем и о развитии почтовой системы, которая легла в основу банковской системы) для свержения действующей политической власти. Надо отметить, что практически тот же способ, но уже в управляемом виде использовало ЦРУ США против СССР в ХХ веке.
Поселить хаос в душе человека, в особенности современного человека, произрастающего из дня сегодняшнего легко. Сегодня для того, чтобы называться мужчиной нет необходимости быть воином. Страх, в особенности страх смерти, продается сегодня под такой упаковкой, что совершенно безболезненно употребляется всеми и каждым. Все имеют равное отношение к пространству, равенство формально- юридического плана. Это порождает иллюзии, но в целом это позволяет большинству людей пребывать в спокойствии, стабильности большую часть своей жизни, как в области приобщенности бытия в возможности, так и в области кооптирования в предлагаемое бытие в действительности. Современному кажется, что оно сбежало от законов объективного, современный человек средний руки в этом почти уверен. Столкновение со смертью дезорганизует его, заставляет метаться и пребывать в хаосе. Революция 1917 в России, например, была бы невозможна без того ужаса терроризма, который был достигнут системным столкновением с случайно- внезапной смертью подданных империи.