Как справедливо отмечали великие, выход был один. Опять же одиночка, опять же образован, опять же любил семью. В ХХ м веке государство вернуло себе, пускай и в искаженном виде то ради чего старались Великие притворщики. После ряда разрушительных социальных катаклизмов формализация власти приобрела столь ужасающий характер, что проявление любого личного, любого индивидуального, стало в глазах управляемых признаком слабости, безвольности, разрушительного начала для государственного. Архаичный институт лидерства одного стал явной насмешкой, но управление продолжало сохраняться. Благодаря чему? ХХ й век превратил управляемого в вещную атрибутику, не имеющую ничего общего с личностью, личным. Современный человек это социальный шизофреник, рассеченный в области времени и пространства. Он есть существо, загнанное в область долженствования везде, в том числе и в своей семье. Великая вещь (телевидение) создала единое поле и методы структурирования образов и личностей. Единство образа и стиля мышления позволило не только инстинктивно изучить то, как структурируется сознание человека, но и методом проб и ошибок нащупать пускай и топорный но все же действенный способ управления склонностями и намерениями. Наконец был убран и уничтожен главный враг государства пространство семейной жизни. Сегодня государство вторгается во все, начиная от технологии секса, того, как это необходимо делать, с какой тщательностью и что при этом должно использовать, и заканчивая онлайн психотерапией неограниченного круга лиц. Затем интернет, мобильная связь мифология достигла прекрасного уровня развития. Сегодня телевидение играет роль рассказчика мифа, и объем мифологических историй так же похож он пока охватывается знанием отдельного индивидуума (все смотрят одни и те же фильмы и их объем достаточен для памяти одного). Государство рассказывает мифы о себе, о своих служащих, восстанавливая картину того, что оно из себя представляет. Не все гладко, но безусловно одно человек уже не одинок социально, он не наедине с своей судьбой, у него может быть форма «общительного одиночества», он может быть отвергнутым, он может стремиться к чему то, но никогда он не осознает уже своего предназначения быть одиноким в своем стремлении к владению государством. Изменилось само государство, оно уже не инструмент, оно опять форма социального устройства. Но вот только какая? Прогрессивна ли она по отношению к тем формам, которые были до Великих притворщиков? Никогда еще государство, государственность, настолько не зависела от мнительности и импульсивности человеческого мозга. Если ранее государство управляло субъектами, каждый из которых имел свой собственно уникальный опыт и свое собственное представление, унифицированное в крайнем случае орудиями общественного производства и религией, то сегодня клишированность и штампованность форм мышления и узнавания действительности приобрела чудовищный характер. Управление стало управлением не областью действительного, а областью души человека, заменив его душу средствами управления. Отсюда не социальные девиации в форме отдельных преступлений, которые были по сути единичным сбоем в программе общего, а появление таких форм параллельной организации общественного, как организованная преступность, террористические организации, секты и прочее. При этом данный спектр социума заимствует наиболее архаичные формы устройства военных типов, растет и организуется по типу военных демократий Древней Греции. Но по прежнему остается опять же вне досягаемости государственного, так как сама правящая элита организована точно таким же образом как военное образование, враждебно настроенное ко всему чужеродному, не своему. Является ли прогрессивностью для государства полная самоизоляция в части своих активных элементов и полная неуверенность данных элементов относительно ближайшего будущего. Вечная балансировка на грани падения, вечное понимание себя, как явления высшей степени временного, ненадежного, параноидально пугливого в отношении любых призраков прошлого и абсолютно слепого по отношению к реальности угроз настоящего? Без четких внешних ориентиров, с безграничной властью над рабами, но без возможности заявить об этой безграничной власти во всеуслышание, а только тайком вечно обманывая «общественность» применять ее в отношении исключительно конкретных людей, и таким образом не видеть идеи, персонифицирующей массы? При этом любое столкновение для государства такого типа с социальными механизмами изменчивости смертельно. Не говоря уже о сумме внешних опасностей. С учетом ротации власти, с учетом того, что изменить себя система не может, так как новаторство это дело личностей, а любая личность на пути к государственной власти уже формализуется самой властью и личностью быть перестает. Все пути легального насилия уже невозможны, вооруженные мятежи смешны. Изменить государственное некому, поменять принципы невозможно. Это прекрасно чувствует каждый служащий на примере аппаратчиков. Каналы распространения идеологии уже утрачены (обычный человек у телевизора не выдерживает и 5 минут научного текста, обращенного к его активной способности мышления). Государство сегодня это мономашина, стремящаяся в неизвестном направлении, руководствующаяся какими то мифами о благоденствии, равенстве, свободе счастье и прочее. Полностью отрекающаяся от своей природы инструмента для власти, борьбы и тем самым отдающая его в руки будущих государственно подобных образований (организованная преступность). Если жизнь человека вечный (ни одна вечность не длится дольше жизни человека) путь к смерти, а умирающий наиболее прогрессивно близок к задаче, то сегодняшнее государство в точке своего максимального прогресса. Логика абсурда.