На улице было ветрено. Ксения плотнее застегнула куртку, натянула шапку на уши, закутала Вику и пошла быстрым шагом. Она тяжело дышала, толкая перед собой коляску. Ветер, студёный, пронизывающий, обжигал лицо, норовил забраться под куртку, выдувал из головы все тревожные думы.
Здравствуйте, доктор, Ксения заглянула в кабинет. Можно? она смутилась, встретившись с ним глазами. Вы извините меня за вчерашнее, пожалуйста.
Доктор кивнул, то ли разрешая войти, то ли извиняя.
Ксения сидела в сторонке и смотрела, как ловко управляется этот большой сильный мужчина с маленькой девочкой, как бережно он массирует хрупкие ножки. Вика попискивала время от времени, он тихонько, шёпотом успокаивал её.
«Немолодой, виски совсем белые и плечи ссутулились. Странная профессия для мужчины», думала Ксения. Рассматривая доктора, она чувствовала себя удивительно спокойно.
Каждое утро Ксения собирала Вику и они торопились на приём, потом проходили разные процедуры, после долго гуляли и к вечеру уставали так, что сил было только до постели добраться. Ксения порой даже не успевала подумать о Косте, засыпала сразу же.
Как-то, прогуливаясь с дочкой, она встретила медсестру на улице:
Здравствуйте, без униформы вас не узнать.
Ксения! А это что за красивая девочка? Это Вика? Привет, малышка! медсестра улыбалась тепло, мелкие морщинки, разбегаясь лучиками от глаз, украшали её, в ответ тоже хотелось улыбнуться.
А мы вот гуляем, Вика домой идти не соглашается, Ксении хотелось, чтобы эта женщина задержалась с ними подольше.
А я иду к Виктору Алексеевичу, он здесь недалеко живёт, они пошли рядом. Обе женщины замедлили шаг, им была приятна эта случайная встреча. В воздухе чувствовалась скорая весна, пахло талой водой, мокрыми ветками и сырой землёй.
А Виктор Алексеевич, с ним ведь вам не просто? Ксении хотелось узнать о суровом докторе.
Виктор Алексеевич прекрасный человек! Он очень добрый! Только жизнь у него непростая, медсестра замолчала, видимо, что-то решая для себя, посмотрела по сторонам, будто собираясь с мыслями. У него была семья, жена и два сына, погодки. Он работал в хирургии, был на ночном дежурстве. Жена возвращалась с дачи в город. Авария, там сейчас стоит крест и памятник с фотографиями.
Боже! Ксения помотала головой, отгоняя страшные картины.
Он тогда месяц из дома не выходил, на звонки не отвечал, потом пришёл на работу седой и худющий, ушёл из хирургии, стал физиотерапевтом. Теперь детишек проблемных восстанавливает, Ирина остановилась, посмотрела на Ксению. Он никогда не говорит о своей семье.
Горло сжал спазм, в глазах задрожали слёзы.
Руки у него золотые, а то, что суровый и неприветливый это не страшно. Хорошо, что вы к нему попали, Ирина посмотрела на часы, спохватилась. Пойду, мы по очереди к нему ходим, квартиру убираем, готовим. Один живёт, да и на работе всё время.
Она потрепала Вику по щёчке, кивнула Ксении и пошла.
Вике лечение шло на пользу: уже пыталась вставать, качаясь на слабых ножках. Она улыбалась при встрече медсестре Ирине, к доктору доверчиво шла на ручки.
Однажды, во время сеанса, зазвонил телефон это был Костя. Ксения, извинившись, выскользнула из кабинета и прижала трубку к уху:
Да, сказала тихо.
Я подал заявление о разводе, суд на следующей неделе, Костя даже не поздоровался.
Мы каждый день ходим на лечение, я не смогу, Ксения прижалась спиной к холодной стене, чтобы не упасть.
День пропустить можно, он был холоден и жесток.
Она стояла в коридоре и хватала ртом воздух. Из кабинета вышла Ирина:
Что с тобой? Что случилось? Ксения, бледная до синевы, сползала по стене. Пойдём-ка!
Она повела Ксению в туалет.
Уткнувшись в тёплое плечо Ирины, Ксения рыдала взахлёб, как в детстве, пока халат на плече медсестры не стал мокрым. Ксения извинялась, пыталась стряхнуть слёзы и, заходясь в рыданиях, утыкалась в плечо медсестры снова. Ирина гладила её по голове:
Плачь, милая, плачь.
Распухшая от слёз, притихшая и опустошённая, Ксения тихо скользнула в кабинет. Вика сидела на массажном столе и лопотала с Виктором Алексеевичем, а увидев маму, потянулась к ней ручками.
Что это вы распустились, мамаша? доктор строго взглянул на Ксению, покачал осуждающе головой. О ребёнке надо думать!